Так попросишь не сниться - а выйдет: "Не умирай"... (с) Диана Коденко
Первый день осени в этот раз не стал началом учебного года. И это, пожалуй, самая радостная из всех новостей.
А вообще-то всё тихо. Я заново привыкаю к размерам квартиры, к тому, что нельзя пойти гулять, просто перешагнув порог, что по ночам гудят сирены машин (я различаю два типа: улю-улю-улю и пиу-пиу-пиу)... Город, да
Позавчера мы с мамой осуществили давний план: совершили стратегический поход по букинистическим магазинам. Хотя правильнее было бы сказать: по букинистическому магазину, — потому что в два других мы не попали. Один был закрыт, другой и вовсе оказался обычным книжным, хотя табличка на двери и рекламировала десятирублевые книжки.
Как бы то ни было, улов оказался весьма приличным: маленький сборник ранних романов и рассказов Генриха Бёлля, «Вальс на прощание» Кундеры и совсем новенький, не потрепанный даже томик лекций Набокова по зарубежной классике.
Засыпая вчера вечером, думала о балете. Всё-таки это не способ дружить с телом; скорее — умение подчинить себе тело до такой степени, чтобы оно перестало сопротивляться, что бы ты с ним ни делала. Вот поэтому наши девочки (да и я сама тоже) радовались, когда больно. Когда кровь на пальцах. Когда хрустят суставы. И с гордостью это всё другим демонстрировали: вот, мол, мне себя не жалко! Такой своеобразный мазохизм. Помнится, даже учителя нам говорили: балет — самое искусственное из всех искусств.
А движение — самое естественное. Быть лёгким — крайне тяжело. Вот такие печальные парадоксы.
Думала еще вот о чем: пуанты были изобретены в качестве имитации полёта. Так что, может быть, плата болью за то, что рожденные ползать смеют летать — справедлива.
Читаю — вернее, дочитываю — «Тёмную Башню». Примерно с пятого тома она перестала меня радовать — во-первых, из-за перевода. Такое впечатление, что переводчик вовсе не заботился о том, что делает; да, все слова правильные, а художественность, а отсутствие излишних повторов и американизмов типа бесконечных «ты в порядке? — я в порядке!» — кому это нужно? Нет, я всё понимаю, конечно: сложно, времени мало... Но елки-палки, что за безобразие?
Во-вторых, с каждой новой частью сюжетности отводится всё больше места, подлинному психологизму — всё меньше. Как будто герои физические препятствия преодолевают с фантастической скоростью, постоянно двигаются вперед, в то время как в духовной сфере застыли на месте. Мне всегда казалось, что к Тёмной Башне можно придти только по духовному пути, но автор, видимо, считает иначе
Но вместе со всем этим у меня появилось и другое чувство — нежности, что ли. Потому что я начала понимать, как Башня важна для Кинга: это ведь его мировоззрение, всё буйство его фантазии, средоточие самого главного — и отсюда персонажи других его произведений, действующие и здесь, отсюда он сам, запечатанный в тексте... «Тёмная Башня» написана не зачем, а почему. Потому что Кинг не мог иначе.
А я... я не могу бросить Роланда на полпути. Несчастного, железного, одержимого, ставящего цель превыше всех потерь (и потому все его победы пахнут поражением, как сказал бы Горбач), одинокого Роланда. Последнего стрелка; последнего истинного короля; последнего рыцаря в мире, сошедшем с ума.
А еще вчера я посмотрела «Фонтан» Аронофски.
Но говорить я о нём не буду. Потому что — ну как о таком расскажешь?
читать дальше
А вообще-то всё тихо. Я заново привыкаю к размерам квартиры, к тому, что нельзя пойти гулять, просто перешагнув порог, что по ночам гудят сирены машин (я различаю два типа: улю-улю-улю и пиу-пиу-пиу)... Город, да
* * *
Позавчера мы с мамой осуществили давний план: совершили стратегический поход по букинистическим магазинам. Хотя правильнее было бы сказать: по букинистическому магазину, — потому что в два других мы не попали. Один был закрыт, другой и вовсе оказался обычным книжным, хотя табличка на двери и рекламировала десятирублевые книжки.
Как бы то ни было, улов оказался весьма приличным: маленький сборник ранних романов и рассказов Генриха Бёлля, «Вальс на прощание» Кундеры и совсем новенький, не потрепанный даже томик лекций Набокова по зарубежной классике.
* * *
Засыпая вчера вечером, думала о балете. Всё-таки это не способ дружить с телом; скорее — умение подчинить себе тело до такой степени, чтобы оно перестало сопротивляться, что бы ты с ним ни делала. Вот поэтому наши девочки (да и я сама тоже) радовались, когда больно. Когда кровь на пальцах. Когда хрустят суставы. И с гордостью это всё другим демонстрировали: вот, мол, мне себя не жалко! Такой своеобразный мазохизм. Помнится, даже учителя нам говорили: балет — самое искусственное из всех искусств.
А движение — самое естественное. Быть лёгким — крайне тяжело. Вот такие печальные парадоксы.
Думала еще вот о чем: пуанты были изобретены в качестве имитации полёта. Так что, может быть, плата болью за то, что рожденные ползать смеют летать — справедлива.
* * *
Читаю — вернее, дочитываю — «Тёмную Башню». Примерно с пятого тома она перестала меня радовать — во-первых, из-за перевода. Такое впечатление, что переводчик вовсе не заботился о том, что делает; да, все слова правильные, а художественность, а отсутствие излишних повторов и американизмов типа бесконечных «ты в порядке? — я в порядке!» — кому это нужно? Нет, я всё понимаю, конечно: сложно, времени мало... Но елки-палки, что за безобразие?
Во-вторых, с каждой новой частью сюжетности отводится всё больше места, подлинному психологизму — всё меньше. Как будто герои физические препятствия преодолевают с фантастической скоростью, постоянно двигаются вперед, в то время как в духовной сфере застыли на месте. Мне всегда казалось, что к Тёмной Башне можно придти только по духовному пути, но автор, видимо, считает иначе
Но вместе со всем этим у меня появилось и другое чувство — нежности, что ли. Потому что я начала понимать, как Башня важна для Кинга: это ведь его мировоззрение, всё буйство его фантазии, средоточие самого главного — и отсюда персонажи других его произведений, действующие и здесь, отсюда он сам, запечатанный в тексте... «Тёмная Башня» написана не зачем, а почему. Потому что Кинг не мог иначе.
А я... я не могу бросить Роланда на полпути. Несчастного, железного, одержимого, ставящего цель превыше всех потерь (и потому все его победы пахнут поражением, как сказал бы Горбач), одинокого Роланда. Последнего стрелка; последнего истинного короля; последнего рыцаря в мире, сошедшем с ума.
* * *
А еще вчера я посмотрела «Фонтан» Аронофски.
Но говорить я о нём не буду. Потому что — ну как о таком расскажешь?
читать дальше
