Живи с последствиями, как всегда. Смотри, как меняется Роза, потому что изменился ты. Однажды и она была прекрасна, одухотворенная наполнившими её временем и пространством, и ты пожертвовал собой, чтобы избавить её от этой испепеляющей красоты. Она не помнит этого, и теперь тот, кем ты был, растворяется в чертах твоего нового лица. Смотри, как её улыбка отражает твою. Смейся вместе с ней и тай с каждым захлебывающимся вдохом. Позволь ей окунуться в приключения, а себе — знать, что когда-то, в другом теле, любил её без страха.
Чем ты старше, тем больше человек. Несколько жизней назад ты не позволил бы людям заселить твою ТАРДИС. Узнавай их культурные отсылки в собственных фразах; ощущай, как губы сами собой складываются в улыбку, стоит человеку сделать что-то умное. Привяжись к давно знакомому заново и заново восхищайся; нет ничего необычного в том, как становится всего лишь воспоминаниями всё, бывшее однажды безгранично значимым. Обними Сару Джейн и не проси прощения. Когда увидишь, как она смотрит на нынешнего тебя, — без удивления, но с какой-то странной голодной нежностью, — не отворачивайся; улыбнись.
Никогда не отворачивайся.
Если твоё тело прекрасно, прими это. Прими то, как Сара Джейн глядит на тебя — будто в первый раз видит не просто эту форму, но и твою суть, будто в тебе не осталось ни следа прежнего. Взяв Розу в Нью-Нью (Нью-Нью-Нью-Нью-Нью — узнай о себе ещё и это, ту особую радость артикуляции, что заставляет говорить как можно быстрее, рискуя захлебнуться словами) Йорк, не пугайся, когда она поцелует тебя. Она не запомнит, как целовала тебя-нынешнего, как не помнит о поцелуе тебя-прошлого. Не напоминай ей: соблюдай границы и возьми свою долю поцелуев у других. Роза боготворит тебя всем существом, но обожание тебе не нужно.
Ты не знаешь, что же тебе нужно. И не пытайся узнать.
Вместо этого — смейся, потому что смеётся Роза. Ты любишь её; конечно же, любишь. Говори себе это над бездной у черной дыры, когда твои сердца замирают в ужасе от выражения её глаз (никогда не позволяй ей понять, что боишься), когда она говорит об ипотеках и целует шлем твоего скафандра со всей нежностью, со всем обожанием, на какие способна. Не говори ей, что любишь; но скажи это себе. Солги, потому что тебе это нравится.
Когда встретишь Ренетт, не бойся. Мадам де Помпадур нельзя солгать: она видит тебя насквозь. (Она напоминает тебе... — но это было слишком давно; не важно. Все они теперь мертвы. Не стоит тревожить их покой.) Ренетт понимает тебя, твои форму и суть, как не удавалось, должно быть, никому из людей; разреши ей это понимание. Знай с первой секунды вашей встречи, что ты — её одинокий ангел, её защитник из мира видений по ту сторону пространства и времени; пока ты — миф для Ренетт, её сновидение, ты в безопасности. Когда будешь лгать, солги и себе: ну конечно, ты хотел вернуться за ней.
Говори себе, что не собирался оставлять никого из них. Ни Ренетт, ни Джека, ни Сару Джейн. Ни Розу.
Сжигай солнце, чтобы попрощаться с ней. Говори ни о чём и позволь собственному телу, которое носишь теперь без сомнений и неудобств, сделать всё за тебя. Вложи в улыбку всю нежность, какую когда-либо испытывал к Розе Тайлер, когда она скажет: «Я люблю тебя». Ты знал это уже давно и теперь, заключенный в другой реальности, ты в безопасности от её любви. Скажи себе, что это к лучшему: стоя тенью в воде залива Злого Волка, ты открываешь рот и исчезаешь из её мира навсегда. Это к лучшему; Роза Тайлер заслужила, чтобы ты не лгал ей хотя бы раз.
Кое-что остается неизменным, какую бы форму ты ни принимал: не имеет значения, насколько тебе одиноко и насколько легко люди влюбляются в очередного тебя, ты забыл, как путешествовать самому, как это, когда есть только ты, ТАРДИС и вселенная. Проведя безумный день с Донной Ноубл, пригласи её с собой; разве ты можешь иначе? Пойми, что она права. Иногда нужен кто-то, чтобы останавливать тебя, — пусть и не Донна Ноубл, — потому что Роза Тайлер не делала этого никогда.
Встреть Марту Джонс.
Когда она узнает тебя, пойми. «Вы подошли ко мне и сняли галстук», — скажет Марта, и в ту же секунду ты осознаешь, что она важна. Она чудесно держится с больными и знает с самого начала, что ты не человек. Возьми это на заметку; позволь телу вести себя, подмигни ей, улыбнись, и смотри вслед, зная. Продолжай наблюдать: она не теряет головы, задает правильные вопросы, восхищена неземной красотой Луны, думает на ходу, демонстрирует поразительный дар сопереживания и доверяет тебе с первого мгновения.
Выясни об этом теле кое-что, о чем уже давно подозревал: в этой форме тебе слишком легко и слишком хорошо удается любить, и это пугает.
Возьми её с собой и и в первое же мгновение пойми, как отвратительно поступаешь. Она кривовато улыбается тебе через консоль и произносит: «Я встречаюсь только с людьми»; подумай: «Как и я», — потому что теперь, когда Галлифрея не существует, Земля заняла его место. Марта прекрасна, она не знает твоих границ, и ты не знаешь их тоже, — потому что Роза соблюдала те, что ты установил когда-то, и не давала вам обоим переступить их. Марта тянет тебя в новое, в неожиданное, и это больно — перерастать себя. Осознай, что произносишь то и дело: «Роза знала бы, что сказать», «Роза знала бы, как поступить», — и, видя боль на Мартином лице, притворяйся, что не понимаешь. Лги, потому что тебе так нравится, потому что боишься нарушать границы, потому что хочешь обезопасить себя от будущей боли.
Расширь понятие «одной поездки»; ты не хочешь остаться с Мартой Джонс, но она тебе нравится. Потеряй её сразу же; сделай всё возможное, чтобы вернуть. Ты получишь её назад, потому что лгал, потому что выпендривался, потому что не можешь решить, чего хочешь, потому что когда под угрозой те, о ком ты заботишься, ты всегда их спасаешь. Ошибись, забыв, что Марта Джонс — это Марта Джонс, нуждавшаяся в спасении в той же мере, что и все другие в Нью-Нью (Нью-Нью-Нью-Нью-Нью — непостижимым образом она знает, что ты произносил это раньше) Йорке; она не Роза, и она садится на стул посреди переулка, безмолвно ожидая, что ты поделишься чем-то, чем почти разучился делиться.
Никогда не позволяй другим понять, что боишься.
Сядь и расскажи ей про Галлифрей — не всё, не прямо сейчас, не тогда, когда она вот-вот уйдет, — но достаточно, потому что Марта Джонс вся обращается в слух, а ты, в каком бы ни находился теле, знаешь, как принимают дар.
(Говори себе, что она не может быть права. Ты один, что бы ни сказало Лицо Бо. Одна-единственная женщина с Земли, чье существование подле тебя длится не дольше мгновения, не избавит тебя от одиночества. Этот урок ты выучил хорошо.)
Прими с благодарностью еще одно оправдание тому, чтобы остаться с ней. Ты постепенно узнаешь, что в спасении жизней Марта Джонс невероятно хороша, и учишься, в свою очередь, доверять ей. Доверь ей звуковую отвертку, доверь ей действовать самой, доверь ей довериться тебе. Доверь ей снова пойти с тобой, без протестов и оправданий на этот раз. Доверь ей решать, когда говорить и когда молчать, когда расшатывать твои границы и когда стоять в стороне. Знай, что она понимает такие вещи лучше, чем ты сам.
Когда ради спасения ваших жизней ей нужно следовать твоим инструкциям с абсолютной точностью, она прекрасно сохраняет самообладание. С плотно закрытыми в попытке не потерять себя глазами, с сердцами, стучащими от ужаса, сгорая и сгорая изнутри, ты почувствуешь, как она покидает тебя; выкрикни непроизвольно: «Марта, где ты?» — но она всё еще рядом, конечно, она здесь. Потеряй лицо настолько, что забудешь, чего ни в коем случае не следует произносить; ты признавался Марте Джонс, что одинок, а теперь можешь выговорить и это: «Мне страшно — мне так страшно...», — и когда она спросит, готов ли ты, знай, что больше не в силах лгать. Ты не готов и так и отвечаешь, и она берет всё на себя; потеряй cебя и позволь Марте Джонс быть доктором взамен.
После ты не поднимаешь на неё взгляда. В конце концов, она всего лишь человек и празднует собственный успех, — даже если немедленно гасит улыбку, вновь ставя твои переживания выше своих, как делает всегда, не из обожания, не из инстинктивного понимания даже, но из доверия. У тебя не находится слов, чтобы отблагодарить её; сделай единственное, что в твоих силах, и отдай ей ключ от ТАРДИС. По выражению её лица прочти, что она понимает.
Отвези Марту к Глазу Ориона, наконец. Она еще ни разу не подвела тебя. Усади её на траву у подножия мемориала, среди туманов и рун; набрось одеяло ей на плечи и пей с ней чай из старенького термоса. Расскажи ей о Войне Времени, по-прежнему не всё — всё ты никогда не сможешь передать — но больше, чем кому-либо другому. Возьми её за руки и вслушивайся в её дыхание, в биение её единственного сердца, вслушивайся в это чудо доверять и принимать доверие до тех пор, пока всё это не заполнит исподволь воздух между вами так, что ты осознаешь: вот сейчас ты —
Рывком вскочи на ноги, и улыбнись ей, и скажи: «Меньше слёз, веселья больше!»
Храни последнюю секунду осознания, эту точку чистейшей уверенности, будто светлячка, в груди, ровно между двух сердец, которые Марта Джонс упросила и заставила биться. Ты находишь выход мгновенно, когда Семья Крови находит тебя, застав врасплох, когда ты стреляешь из-за угла, а Марта увертывается от огня бластера так изящно, будто танцевать на Евровидении и избегать смерти одинаково легко и она может делать это хоть до бесконечности, — пойми мгновенно, что это и есть твоё решение. Спроси: «Ты же доверяешь мне?», чтобы услышать в ответ: «Конечно». Решись стать человеком, потому что всегда хотел понять, каково это, потому что это безопаснейший из вариантов, потому что ты готов доверить Марте Джонс свою жизнь.
Оставь ей инструкции. Она должна знать, что нужна; должна знать, что необходима. «Не позволяй мне покинуть тебя». Этого нельзя допустить. Ты нуждаешься в ней. Ты —
Солги, но только умолчав.