Просмотренное (весна 2017)

Сериалы: Doctor Who (1-10 сезоны ньюскула), Torchwood (1-4 сезоны), Broadchurch (1-3 сезоны), Life on Mars (1, 2 сезоны), Victoria.

Мини-сериалы: Blackpool, Bob & Rose, Single Father, True love, Politician's Husband, The Escape Artist, Casanova.

Фильмы-спектакли: Hamlet (постановка Грегори Дорана, 2008).

Фильмы: United, Fright Night, Learners, The Decoy Bride.

Короткометражки: Traffic Warden, Sweetnightgoodheart, Old Street, Nine 1/2 Minutes, The Catherine Tate Show: comic relief special 2007.

Отдельные серии (самодостаточные истории): Only human (пилотный эпизод), People like us: Actor, Love in 21st century: Reproduction, This is Jinsy (сезон 1, серия 1 "Wedding Lottery".

запись создана: 29.05.2017 в 14:04

@темы: Russell T. Davies, списки, фильмы, сериалы, David Tennant

---

manifesto (by ariafic); перевод

Название: манифест

Автор: ariafic

Фандом: Доктор Кто

Персонажи: Десятый Доктор, Марта Джонс

Пейринг: Десятый Доктор/Марта Джонс

Рейтинг: G

Спойлеры: вплоть до серии «Человеческая природа» (3 сезон)

Саммари: Солги, потому что тебе это нравится.

Ссылка на оригинал: http://ariafic.livejournal.com/7089.html;

https://archiveofourown.org/works/11511

Разрешение на перевод: «If you would like to create fanart, record podfic, do a translation, or remix any of my fic in whatever way, feel free to do so; you don't have to ask permission

» (ariafic.dreamwidth.org/profile)

Это твоё тело — поразительно.

Любое новое тело поразительно, но это требует твоего внимания с настойчивостью почти пугающей, хоть ты и не из пугливых. (Не позволяй никому увидеть, что боишься). Это тело — чистая радость; возможно, волосы и не того цвета, но один вид того, как они топорщатся, заставляет тебя усмехаться. Выучи его выражения, стоя перед зеркалом, пока Роза спит в соседней комнате: вот на что способны твои брови, твой рот, и подбородок, и глаза. Знай, что это тело прекрасно, — не умом, как знал силы и слабости других своих регенераций, но на уровне инстинкта; позволь тому, как двигаешься, стать декларацией намерений.

Живи с последствиями, как всегда. Смотри, как меняется Роза, потому что изменился ты. Однажды и она была прекрасна, одухотворенная наполнившими её временем и пространством, и ты пожертвовал собой, чтобы избавить её от этой испепеляющей красоты. Она не помнит этого, и теперь тот, кем ты был, растворяется в чертах твоего нового лица. Смотри, как её улыбка отражает твою. Смейся вместе с ней и тай с каждым захлебывающимся вдохом. Позволь ей окунуться в приключения, а себе — знать, что когда-то, в другом теле, любил её без страха.

Чем ты старше, тем больше человек. Несколько жизней назад ты не позволил бы людям заселить твою ТАРДИС. Узнавай их культурные отсылки в собственных фразах; ощущай, как губы сами собой складываются в улыбку, стоит человеку сделать что-то умное. Привяжись к давно знакомому заново и заново восхищайся; нет ничего необычного в том, как становится всего лишь воспоминаниями всё, бывшее однажды безгранично значимым. Обними Сару Джейн и не проси прощения. Когда увидишь, как она смотрит на нынешнего тебя, — без удивления, но с какой-то странной голодной нежностью, — не отворачивайся; улыбнись.

Никогда не отворачивайся.

Если твоё тело прекрасно, прими это. Прими то, как Сара Джейн глядит на тебя — будто в первый раз видит не просто эту форму, но и твою суть, будто в тебе не осталось ни следа прежнего. Взяв Розу в Нью-Нью (Нью-Нью-Нью-Нью-Нью — узнай о себе ещё и это, ту особую радость артикуляции, что заставляет говорить как можно быстрее, рискуя захлебнуться словами) Йорк, не пугайся, когда она поцелует тебя. Она не запомнит, как целовала тебя-нынешнего, как не помнит о поцелуе тебя-прошлого. Не напоминай ей: соблюдай границы и возьми свою долю поцелуев у других. Роза боготворит тебя всем существом, но обожание тебе не нужно.

Ты не знаешь, что же тебе нужно. И не пытайся узнать.

Вместо этого — смейся, потому что смеётся Роза. Ты любишь её; конечно же, любишь. Говори себе это над бездной у черной дыры, когда твои сердца замирают в ужасе от выражения её глаз (никогда не позволяй ей понять, что боишься), когда она говорит об ипотеках и целует шлем твоего скафандра со всей нежностью, со всем обожанием, на какие способна. Не говори ей, что любишь; но скажи это себе. Солги, потому что тебе это нравится.

Когда встретишь Ренетт, не бойся. Мадам де Помпадур нельзя солгать: она видит тебя насквозь. (Она напоминает тебе... — но это было слишком давно; не важно. Все они теперь мертвы. Не стоит тревожить их покой.) Ренетт понимает тебя, твои форму и суть, как не удавалось, должно быть, никому из людей; разреши ей это понимание. Знай с первой секунды вашей встречи, что ты — её одинокий ангел, её защитник из мира видений по ту сторону пространства и времени; пока ты — миф для Ренетт, её сновидение, ты в безопасности. Когда будешь лгать, солги и себе: ну конечно, ты хотел вернуться за ней.

Говори себе, что не собирался оставлять никого из них. Ни Ренетт, ни Джека, ни Сару Джейн. Ни Розу.

Сжигай солнце, чтобы попрощаться с ней. Говори ни о чём и позволь собственному телу, которое носишь теперь без сомнений и неудобств, сделать всё за тебя. Вложи в улыбку всю нежность, какую когда-либо испытывал к Розе Тайлер, когда она скажет: «Я люблю тебя». Ты знал это уже давно и теперь, заключенный в другой реальности, ты в безопасности от её любви. Скажи себе, что это к лучшему: стоя тенью в воде залива Злого Волка, ты открываешь рот и исчезаешь из её мира навсегда. Это к лучшему; Роза Тайлер заслужила, чтобы ты не лгал ей хотя бы раз.

Кое-что остается неизменным, какую бы форму ты ни принимал: не имеет значения, насколько тебе одиноко и насколько легко люди влюбляются в очередного тебя, ты забыл, как путешествовать самому, как это, когда есть только ты, ТАРДИС и вселенная. Проведя безумный день с Донной Ноубл, пригласи её с собой; разве ты можешь иначе? Пойми, что она права. Иногда нужен кто-то, чтобы останавливать тебя, — пусть и не Донна Ноубл, — потому что Роза Тайлер не делала этого никогда.

Встреть Марту Джонс.

Когда она узнает тебя, пойми. «Вы подошли ко мне и сняли галстук», — скажет Марта, и в ту же секунду ты осознаешь, что она важна. Она чудесно держится с больными и знает с самого начала, что ты не человек. Возьми это на заметку; позволь телу вести себя, подмигни ей, улыбнись, и смотри вслед, зная. Продолжай наблюдать: она не теряет головы, задает правильные вопросы, восхищена неземной красотой Луны, думает на ходу, демонстрирует поразительный дар сопереживания и доверяет тебе с первого мгновения.

Выясни об этом теле кое-что, о чем уже давно подозревал: в этой форме тебе слишком легко и слишком хорошо удается любить, и это пугает.

Возьми её с собой и и в первое же мгновение пойми, как отвратительно поступаешь. Она кривовато улыбается тебе через консоль и произносит: «Я встречаюсь только с людьми»; подумай: «Как и я», — потому что теперь, когда Галлифрея не существует, Земля заняла его место. Марта прекрасна, она не знает твоих границ, и ты не знаешь их тоже, — потому что Роза соблюдала те, что ты установил когда-то, и не давала вам обоим переступить их. Марта тянет тебя в новое, в неожиданное, и это больно — перерастать себя. Осознай, что произносишь то и дело: «Роза знала бы, что сказать», «Роза знала бы, как поступить», — и, видя боль на Мартином лице, притворяйся, что не понимаешь. Лги, потому что тебе так нравится, потому что боишься нарушать границы, потому что хочешь обезопасить себя от будущей боли.

Расширь понятие «одной поездки»; ты не хочешь остаться с Мартой Джонс, но она тебе нравится. Потеряй её сразу же; сделай всё возможное, чтобы вернуть. Ты получишь её назад, потому что лгал, потому что выпендривался, потому что не можешь решить, чего хочешь, потому что когда под угрозой те, о ком ты заботишься, ты всегда их спасаешь. Ошибись, забыв, что Марта Джонс — это Марта Джонс, нуждавшаяся в спасении в той же мере, что и все другие в Нью-Нью (Нью-Нью-Нью-Нью-Нью — непостижимым образом она знает, что ты произносил это раньше) Йорке; она не Роза, и она садится на стул посреди переулка, безмолвно ожидая, что ты поделишься чем-то, чем почти разучился делиться.

Никогда не позволяй другим понять, что боишься.

Сядь и расскажи ей про Галлифрей — не всё, не прямо сейчас, не тогда, когда она вот-вот уйдет, — но достаточно, потому что Марта Джонс вся обращается в слух, а ты, в каком бы ни находился теле, знаешь, как принимают дар.

(Говори себе, что она не может быть права. Ты один, что бы ни сказало Лицо Бо. Одна-единственная женщина с Земли, чье существование подле тебя длится не дольше мгновения, не избавит тебя от одиночества. Этот урок ты выучил хорошо.)

Прими с благодарностью еще одно оправдание тому, чтобы остаться с ней. Ты постепенно узнаешь, что в спасении жизней Марта Джонс невероятно хороша, и учишься, в свою очередь, доверять ей. Доверь ей звуковую отвертку, доверь ей действовать самой, доверь ей довериться тебе. Доверь ей снова пойти с тобой, без протестов и оправданий на этот раз. Доверь ей решать, когда говорить и когда молчать, когда расшатывать твои границы и когда стоять в стороне. Знай, что она понимает такие вещи лучше, чем ты сам.

Когда ради спасения ваших жизней ей нужно следовать твоим инструкциям с абсолютной точностью, она прекрасно сохраняет самообладание. С плотно закрытыми в попытке не потерять себя глазами, с сердцами, стучащими от ужаса, сгорая и сгорая изнутри, ты почувствуешь, как она покидает тебя; выкрикни непроизвольно: «Марта, где ты?» — но она всё еще рядом, конечно, она здесь. Потеряй лицо настолько, что забудешь, чего ни в коем случае не следует произносить; ты признавался Марте Джонс, что одинок, а теперь можешь выговорить и это: «Мне страшно — мне так страшно...», — и когда она спросит, готов ли ты, знай, что больше не в силах лгать. Ты не готов и так и отвечаешь, и она берет всё на себя; потеряй cебя и позволь Марте Джонс быть доктором взамен.

После ты не поднимаешь на неё взгляда. В конце концов, она всего лишь человек и празднует собственный успех, — даже если немедленно гасит улыбку, вновь ставя твои переживания выше своих, как делает всегда, не из обожания, не из инстинктивного понимания даже, но из доверия. У тебя не находится слов, чтобы отблагодарить её; сделай единственное, что в твоих силах, и отдай ей ключ от ТАРДИС. По выражению её лица прочти, что она понимает.

Отвези Марту к Глазу Ориона, наконец. Она еще ни разу не подвела тебя. Усади её на траву у подножия мемориала, среди туманов и рун; набрось одеяло ей на плечи и пей с ней чай из старенького термоса. Расскажи ей о Войне Времени, по-прежнему не всё — всё ты никогда не сможешь передать — но больше, чем кому-либо другому. Возьми её за руки и вслушивайся в её дыхание, в биение её единственного сердца, вслушивайся в это чудо доверять и принимать доверие до тех пор, пока всё это не заполнит исподволь воздух между вами так, что ты осознаешь: вот сейчас ты —

Рывком вскочи на ноги, и улыбнись ей, и скажи: «Меньше слёз, веселья больше!»

Храни последнюю секунду осознания, эту точку чистейшей уверенности, будто светлячка, в груди, ровно между двух сердец, которые Марта Джонс упросила и заставила биться. Ты находишь выход мгновенно, когда Семья Крови находит тебя, застав врасплох, когда ты стреляешь из-за угла, а Марта увертывается от огня бластера так изящно, будто танцевать на Евровидении и избегать смерти одинаково легко и она может делать это хоть до бесконечности, — пойми мгновенно, что это и есть твоё решение. Спроси: «Ты же доверяешь мне?», чтобы услышать в ответ: «Конечно». Решись стать человеком, потому что всегда хотел понять, каково это, потому что это безопаснейший из вариантов, потому что ты готов доверить Марте Джонс свою жизнь.

Оставь ей инструкции. Она должна знать, что нужна; должна знать, что необходима. «Не позволяй мне покинуть тебя». Этого нельзя допустить. Ты нуждаешься в ней. Ты —

Солги, но только умолчав.

запись создана: 17.04.2017 в 11:15

@темы: fandom: Doctor Who, перевод, character: The Doctor, character: Martha Jones

---

A Hand In A Jar (by cosmic); перевод

Название: Рука в сосуде

Автор: cosmic

Фандом: Торчвуд

Персонажи: Джек Харкнесс

Рейтинг: PG

Спойлеры: к первым трем сериям «Торчвуда»

Саммари: Единственное, что представляет для Джека какую-либо ценность — дорого ему как память или что-то еще, — это рука в сосуде.

Ссылка на оригинал: https://archiveofourown.org/works/142507, http://cosmic.livejournal.com/606227.html

Джек больше не танцует. Интерес к танцам он утратил вместе с чувством ритма, потерянным, по всей видимости, где-то на полдороге. Что же, если бы пришлось выбирать одно из двух — бессмертие или способность танцевать — ...он несомненно выбрал бы второе.

*

Единственная вещь, что представляет для Джека ценность, — дорога ему как память или что-то в этом роде, — это рука в сосуде. Он выменял её, отдав Дженнифер, возглавлявшей исследовательские проекты Торчвуда Один, какую-то безделушку взамен. Та и понятия не имела, что такое эта рука.

Если уж говорить прямо, она досталась ему просто задаром.

*

Джек доволен своей командой. Ему нравится Гвен Купер; нравятся Тошико и Оуэн. (Нравилась и Сюзи; вытеснение придумали как раз для подобных случаев.) Ему по-настоящему нравится Янто, хотя это вряд ли во что-то выльется.

Временами быть главным — такая мука.

*

Когда сосуд разбивается, у Джека перебивает дыхание. Он знает: то, что еще остается от него самого, погибнет вместе с этой рукой. Прижимая её к себе, баюкая это своё божество, последний осколок волшебства, осколок его прошлого, он чувствует, как умирает еще одна часть его самого — та, что не способна регенерировать.

Это всего лишь рука. Просто мертвая кисть. Какое тут волшебство.

Вот только он ощущает, как пальцы подергиваются, будто живые, в ответ на его прикосновение. А секундой позже, увидев это их движение, смаргивает то, что никак не может быть слезами. Прямо здесь, сейчас, он не в силах справиться и благодарен кому-то, подбежавшему с новым сосудом. Он опускает туда отрубленную руку очень бережно, с осторожностью хирурга, пришивающего руку или ногу.

Рука двигается, хватается за что-то вслепую еще пару секунд, будто пытается нащупать что-то, за что можно было бы держаться.

*

Джек помнит смерть и помнит свое воскресение, тот самый вдох, первый в его новой жизни. Он помнит, как улетела без него ТАРДИС. Помнит, хоть и предпочел бы забыть, происходившее после — до того момента, когда он попал в 2005-ый.

Он не помнит ничего ни о тех двух годах своей жизни, когда был Агентом Времени, ни о том, что было в промежутке между смертью и возвращением — в первый раз и потом.

Считая Сюзи, и тот первый, и остальные, он умирал девять раз.

*

Джек перестал видеть сны, а потом и вовсе бросил спать, после того, когда в его снах не осталось ничего, кроме только пустоты, воспоминания о гибели и ни о чем из того, что следовало за ней. Ему не снятся ни Роза, ни даже Доктор, ни то, как всё могло бы быть иначе. Он больше не видит ночами детство.

Он попытался еще раз — после того, как прочитал о смерти Розы, — в надежде, что пробудится что-то вроде воспоминаний, или эмоций, или слёз. Ничего не получилось.

Тогда он оставил попытки.

*

Джек смотрит на руку в сосуде и оживляет в памяти прикосновение этих (или, точнее, других) пальцев к своим, представляет их переплетенные руки. Эта рука принадлежала другому Доктору и ощущается иначе. Совсем, абсолютно не так. У его Доктора пальцы были длиннее, а кожа грубее. Джек не может определить, остались ли прежними отпечатки пальцев, - по крайней мере, не на глаз.

И он не может ощутить отличие, когда вынимает руку из сосуда и прикасается к кончикам её пальцев.

«Джек, — говорит Оуэн предупреждающе, — возможность износа, учитывая, что она уже подверглась...» Под взглядом капитана Оуэн замолкает и ретируется в офис, а Джек берет кисть в руки. Она должна бы быть тяжелее, думает он. Выброшенная часть человека.

Не нужная больше, использованная, сломанная и вышвырнутая прочь.

Такая вещь должна бы быть тяжелее.

*

Позже Джек обсудит с Оуэном выполнение процедур и неподчинение приказам. Следовало поговорить с мальчиком (он неизменно называет его мысленно мальчиком или Оуэном, и никогда — доктором) уже давно — еще после Сюзи, когда выяснилось, что Оуэн развлекается ночами с феромонным спреем, или после той кутерьмы с Эдом Морганом. Вряд ли Оуэн будет в восторге от беседы; впрочем, не будет в восторге и Джек.

Позже, после, он изучит всё, что связано с Гвен Купер и её предками, ища объяснения тому, что почувствовал, когда она его поцеловала, — будто рябь прошла по воде. Время оставляет след на каждом, до кого дотрагивается. Он еле заметен, этот след, легче дуновения или тени, и всё же по какой-то причине от Гвен Купер веет временем, и тайной, и Доктором, — и он найдет эту причину.

Позже он будет рассматривать руку в сосуде и попробует вспомнить, как это — танцевать.

запись создана: 20.04.2017 в 19:20

@темы: fandom: Doctor Who, fandom: Torchwood, перевод, character: Jack Harkness

---

Просмотренное (весна 2017)

Сериалы: Life on Mars (1, 2 сезоны), Broadchurch (1-3 сезоны), Victoria, Doctor Who (1-10 сезоны ньюскула), Torchwood (1-4 сезоны).

Мини-сериалы: Blackpool, Bob & Rose, Single Father, True love, Politician's Husband, The Escape Artist, Casanova.

Фильмы-спектакли: Hamlet (постановка Грегори Дорана, 2008).

Фильмы: United, Fright Night, Learners, The Decoy Bride.

Короткометражки: Traffic Warden, Sweetnightgoodheart, Old Street, Nine 1/2 Minutes, The Catherine Tate Show: comic relief special 2007.

Отдельные серии (самодостаточные истории): Only human (пилотный эпизод), People like us: Actor, Love in 21st century: Reproduction.

---

Ouroboros (by lettered); перевод

Название: Уроборос

Автор: lettered

Фандом: Гарри Поттер

Персонажи: Гарри Поттер, Драко Малфой

Рейтинг: G

Саммари: История повторяется. Время движется по кругу.

Ссылка на оригинал: lettered.livejournal.com/70244.html

Ты идёшь по Кингс-Кроссу; сегодня ты провожаешь Альбуса в Хогвартс в первый раз и полон смутного чувства отцовской утраты. Странно осознавать, что вот ты и опять здесь, что столько времени успело пролететь. Силуэт сына нечеток из-за паровозного дыма: он мог бы быть тобой.

Ты гадаешь, сколько лет мальчики — со всё теми же непокорными темными волосами, одинаково бледные, в тех же очках и с теми же улыбками, — всё точь-в-точь, — садились на этот поезд. Может, твой отец был копией своего, а тот походил на собственного отца как две капли воды, и так далее, далее, далее. Есть что-то успокаивающее в повторении, что-то правильное.

История повторяется. Время движется по кругу. Всё хорошо.

В свое время ты, отосланный прочь Верноном и не успевший еще встретить друзей, добирался до Кингс-Кросса в одиночку. Твой сын не будет один. Рыжеволосая мать и отец в очках станут махать ему в окно, как махали бы твои родители, если бы только могли.

Это тоже кажется правильным. История повторяется, но чуть по-иному на каждом витке. Ты — не твой отец, а Альбус — не ты (по крайней мере, так ты считаешь). Между вами есть сходство, и всё же вы — не одно и то же. Вы оба способны изменить будущее; выбор за вами.

Ты идёшь вперед. Мир вращается. Всё хорошо.

Всё так, как и положено. Сияющий Хогвартс-экспресс протянулся перед тобой; он отправится в будущее, отправится в неизвестность. И в свой час он вернется, как возвращается всегда. Воспоминание об ином Кингс-Кроссе встает перед глазами. Тот вокзал был чистым и светлым от белого дыма: уверенность и сомнение, бесконечный цикл отправлений и прибытий. У тебя голове, но в то же время по-настоящему, — так сказал Дамблдор. В этом есть смысл. Всё так, как и положено.

Но вот Драко Малфой склоняет голову в приветственном кивке — и всё меняется.

Когда-то он приветствовал тебя жестом куда более широким и значившим гораздо больше. Тогда, в поезде, он протянул тебе руку: прямой угол, ровная линия, соединяющая вас, как равных. Вот только ты знал, знал уже тогда, что это за человек: избалованный, высокомерный, недобрый. Ты уже всё решил. Тебе рассказали, откуда берутся дурные люди.

(“Не буду! Не буду я в Слизерине!”)

История повторяется. Время движется по кругу.

На платформе спорят сестры. У одной из них рыжие волосы, у другой — светлые. Светловолосая втайне мечтает быть особенной, не такой, как все остальные. Этой мечте не сбыться. А вот её сестра и вправду особенная — уродка.

Вот и еще одна ссора — это спорят два брата, темноволосый и рыжий, — и здесь, разумеется, всё иначе. Тот, что с тёмными волосами, втайне хотел бы быть таким же, как остальные, — тем самым мальчиком с теми же непокорными темными прядями, в таких же очках и с той же улыбкой, что испокон веков садится на этот поезд. А твой старший сын, понятное дело, всего лишь разыгрывает брата, убеждая, что тот будет другим; это только шутка.

(“Да я только сказал, что такое может случиться. Что тут такого? Он правда может попасть в Слизе—”)

Рыжеволосая девушка, та, которую назвали уродкой, заходит в вагон, как делали многие, многие до нее. Рядом с ней стоит мальчик, что предложит ей в этом поезде сердце, — совсем как другой, протянувший когда-то руку. Он держит сердце под верным углом, так, что если она решит принять дар, струны их душ соприкоснутся, делая их двоих единым целым.

И, гляди же, всё так, как и положено: рядом с ними стоит мальчик с теми самыми непокорными тёмными прядями, с тем же бледным лицом, с такой же улыбкой и в таких же очках. Этот мальчик ничем не будет отличаться ото всех тех темноволосых и бледнолицых, что приходили сюда до него. Если бы что-то пошло по-другому, говорит он, он бы сразу из школы ушёл — а ты разве нет? Этот мальчик тоже успел решить. Ему рассказали, откуда берутся все плохие.

(“А это, стало быть, маленький Скорпиус. Ты должна одерживать над ним верх на каждом экзамене, Рози”.)

История повторяется. Время движется по кругу.

Вот еще один мальчик, но этот никому и ничего не предлагает. Он предпочитает брать. И об этом узнали, это увидели, обнаружили. Профессор заглянул в коробку с краденым и увидел всё, всё, кроме только сердца, спрятанного на самом дне, так, чтобы его нельзя было протянуть кому-то, как делают другие. И поэтому профессор начал с угрозы вместо приветствия. Поэтому мальчик так и не понял, что для того, чтобы взять чью-то руку, не обязательно опускать свою. Так никогда и не подумал, что кто-нибудь может оказаться равным ему, может стать с ним единым целым. Он успел решить, откуда берутся все плохие: грязнокровки и дрянь.

(“Ты не слишком-то дружи с ним, Рози. Дедушка Уизли не простит тебе, если ты выйдешь за чистокровку!”)

История повторяется. Время . . .

А вот другой мальчик, и другой блондин рядом с ним. На этот раз место действия — не вокзал; это день в начале лета, что наступает из года в год с той же неизменностью, с какой возвращается на платформу Хогвартс-экспресс. Блондин счастлив, он смеется, он полон сил и умен, — и на этот раз мальчик принимает протянутую руку. Дружба ударяет между ними, как разряд молнии.

Пять лет спустя этот мальчик возьмет палочку, теперь по праву принадлежащую ему, из той самой руки того самого блондина. А еще пятьюдесятью годами позже ту же палочку — уже из его собственных рук — выбьет другой светловолосый мальчик.

Следующим хозяином волшебной палочки станешь ты.

. . . движется по кругу.

Ты мог бы стать им, не правда ли, — тем волшебником, что владел палочкой пятьдесят долгих лет. Может повторить его путь и твой сын; он даже носит то же имя. У твоего сына ведь также есть брат и младшая сестра, что пока слишком мала для Хогвартса. И, мгновенно поняв это, ты задаешься вопросом, как поступил бы, напади трое магглов на твою дочь, сотвори они с ней то, что случилось с другой девочкой когда-то давно. Ты не знаешь ни того, попал ли бы ты в Азкабан, ни того, что, случись такое, сделала бы дочь. Утратила ли бы она контроль, убила бы твою жену, убил бы её саму кто-то из братьев, или это сделал бы —

— что ж, это вполне мог бы сделать и тот светловолосый мальчик, что стоит неподалеку: в разгаре спора с твоими сыновьями, все трое — разъяренно выкрикивают заклятия, швыряют ими друг в друга, пока сестра не попадет каким-то образом между двух огней. Это мог бы быть тот мальчик, блондин, копия своего отца.

История . . .

Вы движетесь в противоположных направлениях, но всегда в конце концов оказываетесь здесь, на вокзале, в этом бесконечном круге расставаний и возвращений. Только там, где пересекаются пути и сплетаются линии, где завязываются узлы, — только там вы существуете друг для друга. Здесь, в эти несколько разделенных секунд, вы становитесь собой; делаете друг друга настоящими.

Драко Малфой существует для тебя только на платформе, от осени до осени, от Рождества до следующего Рождества. Возвышение Гриндевальда оказывается возможным лишь потому, что Дамблдор пожимает его руку; Том Реддл добивается своего именно оттого, что его некому встретить на вокзале; Северус Снейп всю жизнь помнит глаза Лили Поттер, и Рози с легкостью затмит Скорпиуса, ведь так сказал ей отец.

Какую-то секунду ты видишь будущее, разворачивающееся перед глазами, как только что разворачивалось прошлое, и понимаешь, что они отражают друг друга. Они одинаковы. И, хотя шрам не болит вот уже девятнадцать лет, ужас, очевидный и внезапный, охватывает тебя, заставляя опуститься на корточки, — так, чтобы лицо сына оказалось чуть выше твоей головы, так, чтобы ты смог шепотом выговорить свои страхи, поделиться ими, будто грязным секретом.

История повторяется, но чуть по-иному на каждом витке. На этот раз всё может быть по-другому. На ошибках можно учиться: нет какого-то одного места, откуда брались бы все плохие.

(“Альбус Северус, тебя назвали в честь двух директоров Хогвартса. Один из них был выпускником Слизерина, и он был, пожалуй, самым храбрым человеком, которого я знал”.)

Ты идешь вперед. Мир продолжает вращаться.

Всё так, как и положено, всё становится на свои места, и Драко Малфой исчезает в клубах дыма. Ты приезжал на Кингс-Кросс в одиночку, но сейчас всё иначе. Твоего сына провожают родители. Воспоминание об ином Кингс-Кроссе встает перед глазами. Тогда вокзал был пуст: ни поездов, ни отправлений, ни прибытий. Там, очищенный от всего, ты узнал, что был любовью, был жизнью. Это было по-настоящему, хоть и у тебя голове. Ты, конечно же, прав. Всё так, как и положено.

Скажи своему сыну: он может изменить будущее. Скажи ему: выбор за ним.

(“Распределительная Шляпа учтёт твое желание. Моё она учла.”)

Ты — не твой отец; а Альбус — не ты.

Ну же, скажи ему: этот выбор — стать тобой — за ним.

Кто выбрал бы другое? И почему этот выбор — верный? Твои слова — не более, чем шепот, твое имя — лишь одно из имен.

Твой сын, со всё теми же непокорными темными прядями, просто хочет быть таким же — таким же, как все эти мальчики с бледными лицами, улыбками, очками. Он уже решил. Если Северус был таким храбрым — может, распределение проводится слишком рано? Он, должно быть, попал не туда, ведь твой сын точно знает, откуда берутся все плохие.

Он переводит взгляд на Малфоев, что стоят в клубах дыма в нескольких ярдах от него.

Но ты смотришь вперед; ты уже успел забыть ужас, охвативший тебя на мгновение. Твой шрам не болел девятнадцать лет, и пора идти. Альбус и его брат садятся на поезд. Пару минут спустя звучит свисток, и экспресс трогается с места. Еще пара минут — и всё кончается; поезд набирает скорость и летит стрелой, пущенной прямо в будущее, в неизвестность.

Ты смотришь вперед.

Мир продолжает вращаться.

Всё хорошо.

@темы: fandom: Harry Potter, перевод, character: Draco Malfoy, character: Harry Potter

---

riches and honor but final ruin (by sharivan); перевод

Название: сокровища, слава и крах под конец

Автор: sharivan

Фандом: Гарри Поттер

Персонажи: Беллатриса Блэк-Лейстрендж

Рейтинг: G

Саммари: Рожденным под звездой Беллатрикс свойственны «быстрое принятие решений, энергичное воплощение в жизнь планов и идей, отвага, боевой дух, стратегический талант, организационные способности, проницательность. Безрассудное и вызывающее поведение воинственных храбрецов».

Она комета, и все взоры прикованы к ней.

Ссылка на оригинал: archiveofourown.org/works/5299562

Три дочери было в одной богатой семье, прекрасных, как ночь, и могущественных, как солнце. И старшую из них звали Беллатрисой.

Её родители были “традиционны” — и это значило “ограниченны”, и “полны ненависти к чужим”, и “безжалостны” ко всем, чьи традиции были другими.

Как многие из старших детей, Беллатриса сознавала свой долг. Достигнув подобающего возраста, она вышла замуж, и так же сделали ее сестры. Выбор Андромеды был опрометчив, и она была изгнана, и даже имени её не осталось на фамильном древе. Нарцисса и Беллатриса избрали достойных супругов. Исполнив эту свою обязанность, Беллатриса вступила в величайшую борьбу свой эпохи: того требовало её имя. Её узнавали — даже в маске и мантии — по голосу, потому что среди её соратников по пыткам не было других женщин.

Её сестра — единственная сестра теперь: пара, но не трио, — осталась дома, позволив своему супругу калечить и убивать вместе с Беллатрисой и всеми прочими юношами их круга. Преданность Беллатрисы не могла быть поставлена под сомнение, её мастерство неопровержимо, но вот выбор, что она совершила... — в конце концов всё же нашлось то, в чем она не оправдала возложенных на нее ожиданий, разрываясь между подражанием волшебницам из богатых семей и тем, что сулила ей звезда: несчастлива в семейных делах. вспыльчива и жестока. и наверняка умрет молодой.

Она оставалась верна своему имени, как была верна ему всегда, сама того не желая. Имена, которыми нарекали членов её семьи, не были предсказаниями в точном смысле слова, и всё же они обязывали. Её ценили по достоинству. Её уважали — тактик, яростный боец, — ею дорожили, как и её супругом, и они были преданны, были верны.

И так они были низвергнуты. Она пытала Лонгботтомов вместе с мужем и его братом; и всего несколько дней спустя предстала перед судом вместе с рыдающим мальчишкой и молчаливыми Лейстренджами; и её слова были: «Вы можете бросить нас в Азкабан, мы будем ждать и там! Он восстанет, и придет за нами, и наградит нас выше, чем всех других своих сторонников! Только мы не утратили веру! Только мы попытались найти его!»

———

Она проводит следующие десять лет в одиночной камере и теряет всё. Первым уходит голос, растраченный на смех и крик, непрерывно сменяющие друг друга, затем надежда, и последним — её разум. Когда она оказывается на свободе, ничто уже не имеет значения: ни муж, ни даже триумф, которого она желала когда-то. Всё, что осталось, — её служение. До Азкабана Беллатриса была верной, была непреклонной; теперь вся она — преклонение перед лордом, и причинение боли, и разве что крошечная частица откровенного эгоизма. Ей хочется жить. Хочется, чтобы жила Нарцисса. Все другие привязанности выгорели в ней дотла, оставив только неколебимую преданность.

Братья Лейстренджи исчезают из её жизни; они больше не равные ей Пожиратели Смерти и сделались неразличимы, будто все три они — одно. Она комета, и все взоры прикованы к ней.

Она давно уже не человек, не та, что была однажды старшей из сестер Блэк. Она чудовище, которым пугают маленьких детей, её изображения повсюду с момента её побега. Она как стихийное бедствие, и союзники страшатся её выходок не меньше, чем враги. Она сама смерть, губящая всё, к чему прикасается, пылающая невыносимо жарко, смеющаяся невыносимо долго, растрачивающая себя, пока не останутся только кости, ненависть и мощь.

Весь мир полыхает костром во время Битвы Хогвартса, и она пылает в самом сердце этого костра, сражается с тремя волшебницами одновременно и смеется —

и падает —

и —

———

Сотни лет спустя о ней всё еще рассказывают истории — об этом демоне, порожденном любовью к злодею, — и в каждом новом варианте легенды она всё меньше и меньше человек, пока наконец в её образе не остается ни малейшего сходства с женщиной, порочной и смертной, что существовала когда-то.

@темы: fandom: Harry Potter, перевод, character: Bellatrix Lestrange

---

like a poem I meant to write

Если говорить о новостях — изрядно, впрочем, запоздавших, — то, вкратце:

за последние несколько месяцев я посмотрела все (начиная с 2005-го года) сезоны «Доктора Кто» и все до единой серии «Торчвуда». Закончила смотреть «Бродчёрч». Потихоньку пробираюсь сквозь «Жизнь на Марсе».

Не уверена точно, когда именно, но определенно планирую писать о каждом из этих сериалов — отдельных наблюдений накопилось порядочно, не говоря уже об эмоциях.

Еще... еще я начала переводить англоязычные фанфики — лучшие из лучших найденных мной работ. Как правило, это недлинные и невысокие по рейтингу тексты, которые следуют формату character-study, то есть представляют собой исследования внутреннего мира различных персонажей, второстепенных и не очень. Все они завораживающе прекрасны в оригинале: точно выверенный ритм, магия повторов, — и балансируют на той грани, где проза готова стать поэзией.

На данный момент я закончила работать над семью из них. Три по «Гарри Поттеру» и четыре по «Доктору Кто» уже выложены; еще два требуют вычитки, хотя формально готовы.

Переводить такие тексты — счастье; и счастье — выверять их вместе с братом. А что до того, найдут ли они своих читателей, — что ж, поживем-увидим.

запись создана: 22.04.2017 в 23:25

---

he's just everything to me

@темы: видео, сериалы, Doctor Who

---

it makes me think of you

Just perfect.

@темы: видео, сериалы, Doctor Who

---

Gamma Orionis (by feverbeats); перевод

Название: Гамма Ориона

Автор: feverbeats

Фандом: Гарри Поттер

Персонажи: Беллатриса Блэк

Рейтинг: G

Саммари: Беллатрикс — третья по яркости звезда в созвездии Ориона.

Ссылка на оригинал: archiveofourown.org/works/94142

Когда Беллатрисе Блэк исполняется шесть, её вместе с семьей перевозят из темного и тихого, полного старинных книг дома в другой, чуть менее роскошный и впечатляющий особняк за городом. За этим домом простирается лес, мрачный, как гостиная её прежнего жилища, и такой же таинственный.

Она проводит всё свободное время, глядя в окно, всматриваясь в темноту чащи, напрягая зрение в попытках различить там тени оборотней и других ужасных созданий. Уже в этом возрасте темные искусства завораживают её.

Родители учат её важнейшему: тёмную магию должно уважать, но не бояться. Маглы не лучше животных. Никогда не доверяй оборотню. Всегда помни, кто ты такая.

Будто об этом нужно напоминать. Уже в шесть лет Беллатриса прекрасно знает: она Блэк. Знает она и то, что стоит за этим. Кровь в её жилах драгоценна; любой ценой она должна быть передана и сохранена. Они — вымирающее племя.

Когда Беллатрисе исполняется семь, тетя Вальбурга начинает звать её Беллой. Никто другой, насколько помнит Беллатриса, не делал так прежде. Это значит «красавица», — объясняет ей тётя, — на каком-то чужом языке; Беллатриса забывает, на каком именно.

Она, однако, знает подлинный исток своего имени. Её нарекли в честь звезды, яркой, холодной и далёкой. Её познания в астрономии безупречны. Беллатрикс — третья по яркости звезда в созвездии Ориона. Орион, так зовут её дядю.

Она учила и латынь, но другие значения имени предпочитает не обсуждать. Воительница. Звезда Амазонки. Улыбаясь дяде и отцу, будучи, как должно, вежливой и разумной, она сохранит свои секреты. В этом она не сомневается уже в семь.

Когда ей исполняется восемь, мать читает ей на ночь сказку о мужчине, что вырезал собственное сердце, чтобы любовь не сделала его уязвимым. Беллатриса не понимает, зачем ему понадобилось делать такое. Она не знает, любит ли что-то вообще, кроме разве что тёти.

Когда Беллатрисе исполняется девять, родители берут её в театр. Спектакли волшебников отличаются от магловских: они, помимо прочего, включают больше спецэффектов, чем сочли бы приличным использовать на лучших магловских сценах. В кружении искр вновь и вновь рассказываются старые истории, и давно знакомые узоры вычерчиваются на тёмно-фиолетовом фоне занавеса.

Этот занавес напоминает Беллатрисе шторы в тетином особняке.

На обратном пути из театра она слушает, как мать говорит о грязнокровках. Тогда она слышит это слово впервые, — не потому, что её хотели защитить или раньше прибегали к более мягким выражением, — так сложилось само собой. Она решает найти слово в словаре, когда доберется домой.

Когда они садятся в заколдованные кареты, младшая сестра, Нарцисса, тянет её за рукав: «Что такое «грязнокровка», Белла?» По всей видимости, Нарцисса прислушивалась тоже и уловила злость в голосе матери.

«Не виси на мне», — произносит Беллатриса, отталкивая её. Какая-то часть её не хочет делиться этим новым знанием.

В десять лет Беллатриса сталкивает двоюродного брата, Сириуса, с небольшого утёса за домом. Не то чтобы она хотела причинить ему боль, просто он надоел ей своей непрерывной болтовней. Её отчитывает мать, но не родители Сириуса.

В одиннадцать Беллатриса проходит в Хогвартсе распределение и попадает на Слизерин. То, насколько это неудивительно, немного раздражает; она предпочла бы чуть менее предсказуемую жизнь. Она не из тех девочек, что нарываются на неприятности, — она ведь не Сириус. Вместо этого она решает принять распределение как комплимент собственному честолюбию.

Когда Беллатрисе исполняется двенадцать, она осознает, что её тётя не в себе. Это происходит во время очередного обеда у дяди и тети, когда тётя рассказывает о чем-то, — Беллатриса думает с внезапной ясностью: Вальбурга безумна. Это многое объясняет: и то, как сияют её глаза, стоит зайти речи о темных искусствах, и подслушанные когда-то истерики, и ожоги от заклятий на ладонях Сириуса.

Она размышляет, насколько давно сошла с ума тётя и сколько до безумия осталось ей самой.

После тринадцатого дня рождения Беллатриса теряет девственность. Так заведено в семье Блэков, и она не захотела бы нарушать традицию. Временами ей нравится быть Блэк и следовать особым фамильным правилам сильнее, чем она согласилась бы признать; так или иначе, она считает, что готова.

Она не вполне готова, на самом-то деле, и всё же этого достаточно. Ей всегда хорошо удавалось обходиться недостаточным числом нужных эмоций или действий, быть не-вполне, но производить прекрасное впечатление наперекор всему.

В тот же год младшая сестра, Андромеда, поступает в Хогвартс, а Тёмный Лорд начинает собирать волшебников под свои знамена. Лорд Волан-де-Морт немеденно привлекает ее внимание: он не только провозглашает идеалы, которые она разделяет, но и может оказаться выходом из суеты её повседневности. Окончить Хогвартс только ради того, чтобы в итоге стать всеми почитаемой хозяйкой чистокровного дома, — нет, она создана для другого.

Идея судьбы заразительна, особенно для таких, как Беллатриса. Это их общая с Сириусом черта, только ей она никогда не несла ущерб, не заставляла бояться собственного наследия, как случилось с ним.

К тому же, там, снаружи, её ждет дивный новый мир, в который нужно прорваться, — или, вернее, старый мир, что давно пора разбудить. Беллатриса знает, что история чистокровных волшебников теряется в тысячелетиях, восходя к Салазару Слизерину, который, хоть и был, судя по рассказам, тем еще мерзавцем, умел увидеть важнейшее в волшебном мире.

Нарцисса учится на первом курсе Хогвартса, когда шестнадцатилетняя Беллатриса вступает в ряды Пожирателей Смерти.

Сам процесс посвящения не сложен, хоть и не безболезнен. Метка выглядит грубо и банально; она бы выбрала другой рисунок. Секунду знак горит на предплечье; затем Беллатриса опускает рукав.

Тёмный Лорд не так высок ростом, как ей представлялось. Тем не менее, его облик впечатляет, и он достоин почитания и всего остального. Об этом Беллатриса решает говорить как можно чаще. Никогда не знаешь, когда такие люди окажутся полезны, а она намерена достигнуть своих целей, и если другие винят Волан-де-Морта за её поступки — пусть.

Став Пожирательницей, она всё чаще задумывается о семье и о том, что значит её род для Тёмного Лорда и для неё самой.

Её родители ничего собой не представляют. Отец — Блэк по рождению, но вот её дядя и тётка оба Блэки, и это, ей представляется, должно наполнять Сириуса и Регулуса гордостью. Впрочем, Сириус никогда не расставлял приоритеты верно, когда дело касалось крови.

Тёмный Лорд, конечно, понимает, как бесконечно ему повезло иметь Беллатрису в своих рядах. Если же нет, что ж, ему придётся осознать это, а она позаботится о том, чтобы показать, насколько ценна.

*

Следующие годы несут череду перемен. Чем могущественнее становится Тёмный Лорд, тем сильнее Белла. Она с тихой радостью понимает, что никто другой всё еще этого не заметил. Тёмный Лорд может отличать Люциуса, или Северуса, или остальных, но Белла знает его лучше, чем они. И, что важнее, она знает себя саму — то, чего никто из них, даже Тёмный Лорд, не смог достичь.

В эти годы происходит множество вещей, которые должны бы быть важны, но на самом деле не имеют значения. Она обрывает связь с Андромедой, когда та выходит за маглорожденного. Посещает свадьбу Нарциссы и Люциуса Малфоя и пытается не отпускать чересчур много пренебрежительных замечаний.

Выходит замуж сама — еще одно крошечное событие, которому не хватает значительности.

Её брак с Рудольфусом Лейстренджем удобен сразу с нескольких сторон. Он связывает семью Блэков с другим влиятельным чистокровным родом; он также устраивает саму Беллатрису. Рудольфус большой, грубый и, что важнее всего, отсутствует большую часть времени. Он увлекается охотой — она никогда не интересовалась, на кого — и проводит вне дома целые часы каждый день.

Это хорошо. У Беллатрисы полно дел и без мужа. Потому что её чертово время сиять в конце концов пришло, и она его не упустит. К тому же, она всегда горела ярче других. Такова судьба, обещанная её именем.

И всё же судьба медлит, задерживаемая другими. Её сестры всегда были чем-то вроде необходимого зла, как и мужчины, с которыми ей приходилось иметь дело. Беллатриса ненавидит всё сковывающее ее, и тем не менее всю свою жизнь она прожила, связанная с Цисси и Дромедой, Сириусом, Регулусом, Рудольфусом, Волан-де-Мортом, отцом. Её голова заполнена родовыми именами, — Цигнус, Орион, — а в памяти ясен день, когда Беллатриса узнала, что она — лишь одна из звезд дядиного созведия.

Единственный мужчина, которого она хоть как-то может выносить, — Фэнрир Сивый, если только его можно считать мужчиной. Его жестокость беспощадна, как и её жестокость, и его мучит тот же голод, что всегда сжирал изнутри её. И пока он не приближается к её родственникам, они могут достичь взаимопонимания. Никогда не доверяй оборотню, помнит она. Уроки, преподанные её родителями, всё еще важны, хоть она давно переросла свое наследство.

И всё же даже Сивый — очередная граница, которую нельзя пересекать. Она всегда ненавидела слово «нельзя», даже будучи юной и не слишком испорченной, а Сивый становится помехой во время их вылазок. Ей приходится то и дело оглядываться на него — а она предпочла бы смотреть на что-нибудь другое.

Она подождет. Её время еще не пришло.

*

Когда Беллатрисе исполняется тридцать, Тёмный Лорд повержен. Её мир пошатнулся, но не разрушен.

Напротив, её мир неожиданно распахнулся. Теперь, когда нет Волан-де-Морта, ей нечего терять. Больше нет никого, перед кем ей пришлось бы держать ответ. И отец, и дядя мертвы. Тётка глубже ушла в собственное безумие. Мертв один из её младших братьев, одна из сестер всё равно что мертва. Другая сестра бесполезна, второй брат в Азкабане. Её муж никогда и не был помехой.

Наконец она дает себе волю, выпуская наружу всё, что сжигает её изнутри, пытая и убивая любого, кого захочет, и ни у кого не прося прощения.

Той ночью, отправляясь найти Фрэнка и Алису Лонгботтомов, она меньше всего думает о Тёмном Лорде. Перед её мысленным взором стоят старый загородный особняк и мрачный лес, простершийся за ним. Она никогда не боялась этого леса, потому что все оборотни мира — ничто, ничто по сравнению с ней самой.

Вскоре после этого её арестовывают как Беллатрису Лейстрендж, но смеётся она как Беллатриса Блэк, отстаивая право на фамилию тётки здесь, в заточении, в окружении дементоров и сломленных, испуганных мужчин. Её мир угрожающе раскачивается, но всё еще не разбит.

В Азкабане не видно звезд, но до её камеры долетают Сириусовы рваные смешки. Беллатриса никогда и не думала почитать что-либо о его собачьей звезде, но подозревает, что одного знания о том, что её звезда — ярче, хватит, чтобы сохранить ей жизнь, если не рассудок.

@темы: fandom: Harry Potter, перевод, character: Bellatrix Lestrange

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Take The Long Way Home (by Lady Drabble); перевод

Название: Долгая дорога домой

Автор: Lady Drabble

Фандом: Доктор Кто

Персонажи: Микки, Роза

Ссылка на оригинал: ou-est-jack.livejournal.com/2516.html

You feel like your life’s become a catastrophe; oh, it has to be, for you to grow, boy.

— Supertramp

~

Августовский полдень, думает он, шаркая кроссовками по мостовой. И солнце светит, да, только вот небо всё серее с каждым днём, всё мрачнее. А ночи...

Роуз молчит, засунув руки в карманы новых джинсов. С каждым днём она больше и больше отличается от себя прежней, и часто Микки становится смешно при мысли, что она вообще была когда-то его девушкой. Теперь трудно было бы найти у них что-то общее, кроме разве того, что оба они чужие здесь и что никто этого не замечает.

Временами он тоскует по дням в белом фургоне и надвигающимся Киберлюдям, — это, по крайней мере, не давало скучать. Теперь приходится ограничиваться телевизором, транслирующим первые выкрики массовой истерии да безумные викторины, эти попытки спрятать настоящие проблемы, — а он уже знает все ответы, даже те, что так и не будут даны.

«Думаешь, есть какой-то путь обратно?» — невыразительно спрашивает Роуз. Губы у неё стали узкими.

Микки не уточняет, куда она хочет вернуться; так или иначе, важно ведь не куда, а к кому. Однажды, — кажется, в прошлой жизни, — он вёл грузовик и жал на газ до тех пор, пока цепь не порвалась, чтобы Роуз сумела попасть назад. Не то чтобы она могла сделать выбор в его пользу; даже и тогда.

«Мы что-нибудь придумаем, вот увидишь», — бормочет он: последнее мазохистское обещание.

@темы: fandom: Doctor Who, перевод, character: Mickey Smith, character: Rose Tyler

---

messages (by cosmic); перевод

Название: messages

Автор: cosmic

Фандом: Доктор Кто

Персонажи: Ривер Сонг

Рейтинг: PG

Саммари: Она шлёт ему любовные записки на телепатической бумаге. Так они общаются на расстоянии.

Ссылка на оригинал: cosmic.livejournal.com/826954.html

«You and me. Time and space. You watch us run». — River Song, «Forest of the Dead»

Она проводит вечера, рассказывая истории своим детям — Джошуа, Элле и Шарлотте. Некоторые из её историй правдивы.

________

Давным-давно-предавно жила на свете девушка, ставшая археологом. Она путешествовала во времени и в пространстве, раскрывая тайны, над которыми мужчины, и женщины, и все другие существа бились безуспешно. Так было, пока однажды она не нашла его; пока он не нашел её. Пока их обоих не затянуло в вихрь событий, которым (никогда не) было суждено произойти.

________

Она шлёт ему любовные записки на телепатической бумаге. Маленькие сообщения, по большей части шутливые, никогда — слишком откровенные.

Не забудь купить молоко.

Твои брюки не сочетаются с рубашкой.

Он подсмеивается над ними, когда берет её с собой в очередное головокружительное приключение, но она знает, сколько радости ему доставляют эти записки, в мгновение ока пересекающие время и пространство.

Так они общаются на расстоянии.
________

Давным-давно-предавно одна девочка встретила мальчика; она ненавидела его, а потом полюбила. Она изъездила вселенную из конца в конец: с ним, ради него, в поисках него.

Он заставлял её смеяться, она его — плакать. Когда они бежали вместе, это было как стихийное бедствие.

И не жили они долго и счастливо. Вернее, он жил, а она существовала, оба долго, и никто из них — счастливо.

________

Захвати еще тех арималдианских шоколадок, как будешь у Туманности Андромеды.

________

Однажды она рассказывает детям историю с грустным концом. Девочки дуются, а мальчик смотрит на нее покрасневшими от навертывающихся слёз глазами и сжимает губы, и что-то в ней отзывается болью от напоминания о том, чего у нее никогда не будет.

Следующим вечером она в первый раз рассказывает им о Докторе: как он спасал мир и как погиб.
________

Есть так много вещей, которые ей хотелось бы передать ему из кокона своего вневременного заточения:

Ненавижу тебя.

Ты просто эгоистичный мерзавец.

Тебе идёт этот костюм.

Прости меня.

Как ты мог не дать мне выбора!

Ненавижу тебя за то, что не рассказал, как впервые встретил меня, что не сказал, когда мы в последний раз виделись, что больше не будет никаких «нас».

Я люблю тебя.

Я люблю тебя.

Я люблю тебя.

Она надеется, что он знает и так, или знал, или узнает. Где и когда бы ни был.

________

Она скучает по нему, наблюдая, как (не) её дети растут в мире, не знающем будущего. Бесконечность книг и историй, и жизнь, поставленная на паузу. Рай. Ад. Лимб.

Она осознает всю невероятность этой ситуации: Повелитель Времени, над которым время не властно, и она сама, навсегда оставшаяся там, где никогда не постареет. В этом они оказались, наконец, похожи.

Как бы ей хотелось, чтобы это было не так.

________

Думаю, нам стоит завести собаку. Мы могли бы звать его Гермесом.

________

Она заводит роман (хоть никто, кроме нее самой, и не назвал бы это романом) с Доктором-Луной. Он читает ей книги; они бродят по голубому песку бесконечного пляжа; молчат; он рядом, когда она рыдает. Она никогда не рассказывает Доктору-Луне о нём.

________

Или Шариком, или Марко Поло. Как угодно, на самом деле.

________

Впервые она встречает его в воскресенье, в тот из дней недели, когда ничего особенного не должно происходить, но даже тогда им приходится спасаться бегством. Он протягивает руку на бегу, и она хватается за нее так, будто от этого зависит ее жизнь.

Он не отпускает её даже час спустя, будто боится, что она исчезнет, просочившись между его пальцев.

И только гораздо, гораздо позже (слишком поздно), в библиотеке, когда обратный отсчёт уже запущен, она понимает, почему.

________

Он — сплошной вихрь восхищения, которому невозможно сопротивляться.

________

— Это невозможно, — говорит она.

— Останешься со мной — и я буду каждый раз доказывать обратное, — он улыбается искушающе и озорно.

Она хватает его за руку, и они бегут.

________

Видела тебя во сне сегодня. Целую!

________

— Поразительно, — произносит Доктор-Луна каждый раз, когда она начинает превозносить архитектурные достоинства виллы, и награждает её печальной улыбкой. — Сколько вещей во вселенной никогда не будут обнаружены — теперь, когда вы здесь?

Она разглядывает свои ладони. У неё нет с собой дневника, поэтому она не может ответить с уверенностью.

— Пара-тройка, возможно. Не знаю.

— Не переживайте, профессор, — он предлагает ей руку: время их ежедневной прогулки. — Самое важное непременно найдут.

________

Он держит её за руку.

________

Ривер Сонг никогда не планировала влюбиться, и уж тем более — в невозможного человека.

— Не то чтобы я был человеком, строго говоря. Просто выгляжу похоже.

— И слава богу, — отзывается она и тянет его за галстук, чтобы еще раз поцеловать.

________

— А дальше? — канючит Элла. Джошуа и Шарлотта уже спят.

— Пока что не могу рассказать. Спойлеры, — она целует ее в лоб. — Но завтра будет продолжение.

________

Когда она встречает его в первый раз, он весь в грязи; и она вспоминает — ужас пополам с почти-нежностью — как боялась, что он запачкает ее дневник, пока пробирается сквозь город, сжимая её руку.

Позже его ладони — везде, будто она оказалась в центре тропического ливня.

Еще позже он берет у нее дневник (совсем новый, заполнены только несколько страниц) с такой осторожностью, так смотрит расширенными, будто у волка из старой сказки, глазами, что она забывает о пятнышке грязи на одной из страниц.

________

Погода на этом полуострове просто отвратительная.

________

Она может обходиться без сна, но иногда ложится, чтобы увидеть во сне то, чего не найдёшь в библиотеке (которую зовёт миром, хотя и знает, что это не соответсвует действительности). Ей снится касание его пальцев; то, как он сжимает её ладонь; все приключения, которые они пережили вместе, и все, что случались только в её мечтах или ночных кошмарах.

Ей снятся его черты, глаза и каждое виденное ей выражение его лица.

Ей не хватает его сильнее, чем могут вместить жесты и слова.

Иногда она просыпается в ужасе, потому что ощущает биение одного, а не трех сердец.

________

Собираюсь на раскопки. Ты что, опять стащил мои синие ботинки?

________

Он держит её за руку.

________

Ей хочется переписать сонеты Шекспира в честь него, а потом сжечь их все. Смотреть, как мир вокруг неё становится золой; найти очищение в пламени.

Вместо этого она находит романы Агаты Кристи — копии копий копий — и сжигает их. А когда, двумя днями позже, начинает жалеть о сделанном, Доктор-Луна достает новые экземпляры прямо из воздуха, будто ничего и не случилось. Почти всё в этом мире исправляется вот так.

________

Доктор-Луна протягивает ей клочок бумаги, когда дети засыпают, похожие на ангелов во сне. Она ощущает знакомую текстуру листа, опуская его в карман, чтобы изучить позже. Но здесь это просто бумага.

________

Ты ведь приберешься в ТАРДИС? Мама зайдёт в гости на следующей неделе.

________

Он невозможен и постоянно совершает невозможное.

Разуму за ним не угнаться.

Каждый раз он делает невозможное возможным.

Она проговаривает это про себя, как мантру: и тогда, когда утешает поссорившуюся с Шарлоттой Эллу, и тогда, когда мисс Евангелисте почти что удается рассмешить ее, и даже тогда, когда всё кажется нормальным, успокоенным.

________

Давным-давно-предавно, один мужчина и одна женщина никогда не встречали друг друга. Время не нашло равных себе соперников. Не было той самой всё изменившей случайности.

В этом мире у профессора Ривер Сонг были дети и внуки. Там были институты её имени и здания, возведенные в её честь, но она так никогда и не узнала его имени.

________

Он отпускает её руку.

________

Она достает клочок бумаги и долго всматривается в него. Дети уже улеглись и нетерпеливо ждут новую сказку. Эта бумага реальна настолько же, насколько всё здесь, реальна, как дети и как она сама.

Она отправляет ему последнее сообщение на телепатической бумаге и загадывает самое главное желание, то, чего она хочет больше всего на свете. Больше, чем чего бы то ни было.

Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ.

Она не знает, дойдёт ли оно до адресата.

— конец.

PS. Оно дошло.

запись создана: 01.04.2017 в 18:14

@темы: fandom: Doctor Who, перевод, character: River Song, character: The Doctor

---

The Ragged Edge (by Jonquil); перевод

Название: Неровный край

Автор: Jonquil

Фандом: Доктор Кто

Персонажи: Девятый Доктор, Роза Тайлер

Рейтинг: G

Саммари: Он всего лишь помешанный с северо-северо-запада.
Ссылка на оригинал: https://www.whofic.com/viewstory.php?sid=6110

Любой ребенок с Галлифрея падает лишь единожды.

Это неожиданно, когда случается впервые; но после дети распознают все те возможные варианты будущего, что могли бы привести к падению, и избегают их. Маленькие галлифрейцы — хорошие ребята: они мгновенно осознают свои ошибки и всегда учатся на них.

Давным-давно, еще мальчиком, Доктор (пока не утративший имени) падал так часто, что его родители обратились к врачу: может быть, волновались они, его вестибулярный аппарат поврежден так сильно, что он не в состоянии вообразить хоть какой-то вариант устойчивого будущего. Нет, — сказали им тогда, — кажется, ему просто нравится падать.

Это, как стало ясно впоследствии, должно было послужить знаком. Другие дети, завалив один экзамен и столкнувшись с неприятными последствиями, в дальнейшем учились блестяще. Этот же, получив «неудовлетворительно», находил опыт увлекательным и принимался искать всё новые и новые способы достичь того же результата. Он позволял временной воронке засосать его домашнюю работу. Превращался обратно в младенца, стоило начаться устному опросу. Говорил только рифмованными двустишиями. (За последнее, на самом деле, он получил высокую оценку, после чего зарекся делать так когда-либо еще.)

Другие галлифрейцы предпочитали держаться просторной золотой середины древа возможностей, идти дорогой 99, 97 или, в крайнем случае, 95,5 процентов вероятности успеха. Отважиться спуститься до 90 с небольшим считалось вульгарным способом привлечь к себе внимание. А Доктор резвился в своих сорока процентах. Никто не удивился, когда Доктор, решив, что на Галлифрее искать приключений бесполезно, отправился (о боже) вмешиваться в жизнь вселенной.

Люди, не бывшие Повелителями Времени (а кого-нибудь из последних вряд ли удалось бы отыскать), считали последовательность действий Доктора случайной. Разбитая чашка здесь, предложенная мармеладка там, беспорядочный бросок через шесть-семь коридоров, — и мир каким-то чудом оказывался спасен. Насколько же удачливым был этот Доктор и насколько нелепым! Он не говорил своим спутникам, какая напряженная концентрация требовалась и какое своенравие, чтобы найти путь к состоянию устойчивости. На Галлифрее поддерживать временной поток упорядоченным и бесперебойным было обычным делом; тысяча легких прикосновений подправляла его, стоило возникнуть малейшему отклонению. В окружающем его девственном пространстве необходимо было движение исключительно точное и очень осторожное, чтобы направить ревущую лавину последствий в верное русло. Исток дороги к счастливому концу зачастую терялся где-то за границами возможного, на ветви временного древа, отходящей от ствола там, где вероятность успеха составляла лишь один процент.

Каждую секунду он делает шаг по снова и снова разветвляющемуся древу вероятностей. Мельчайшие из вносимых поправок отражаются на происходящем. Он проливает чай лишь тогда, когда это представляется полезным. Натыкается на предметы, только если решает исследовать эстетические качества синяков, — эта неделя выдалась особенно скучной; к счастью, мир потребовалось спасать уже через пару дней.

Но с тех пор, как он встретил Розу, он начал спотыкаться, оступаться. Она думает, он просто-напросто идёт на риск, чтобы ухватиться за что-то быстрее, и отчасти она права. Вот только настоящая причина — в том, что он пытается игнорировать древо вероятностей, не слишком успешно, но упорно. Когда на кону стоят жизни, он открывается вселенной, меняет то, что необходимо изменить, и закрывается опять. Есть книги, которые он просто не хочет читать.

Нет ни единого будущего, в котором она переживет его.

запись создана: 15.04.2017 в 17:12

@темы: fandom: Doctor Who, перевод, character: Rose Tyler, character: The Doctor

---

regulus/narcissa (by pogrebin); перевод

Название: Регулус/Нарцисса

Автор: pogrebin

Фандом: Гарри Поттер

Пейринг: Регулус/Нарцисса

Саммари: волшебники воспринимают мир через истории, мифы для них несут понимание.

Ссылка на оригинал: http://pogrebin.livejournal.com/55861.html?thread=638005#t638005

волшебники воспринимают мир через истории, мифы для них несут понимание, — и если спросить идущего мимо волшебника, из чего сделаны звезды, он, скорее всего, рассмеется и скажет что-нибудь причудливое в ответ, что-то вроде — из сахарной ваты. бессмысленно допытываться у волшебников, что представляют собой вещи, но можно попытаться поискать у них объяснений тому, что вещи означают. и потому, даже не имея понятия о том, с какой скоростью свет движется в вакууме, любой волшебник знает миф о нарциссе. вот почему нарцисса запрещает вносить в свой дом зеркала и заколдовывает поверхности прудов так, чтобы не отражаться в них. в первый раз ей удается добиться этого в шестнадцать лет, и сириус зовет её вампиром.

а вот регулус... регулус ухмыляется ей и говорит: «люблю вампиров», — так, что беллатриса многозначительно кашляет, выпроваживая его из комнаты. на самом деле, нарцисса всегда ощущала себя лишним звеном в ряду: она та, что падает в пруд, когда прочие звездами возносятся во тьму; он произносит одними губами: «позже, у озера».

позже; и с тех самых пор. они встречаются и пробуют ледяную воду кончиками пальцев, и регулус наматывает на палец пряди её волос и смеется над её тонким, богато расшитым одеянием. каждая блестка на ее платье — отблеск света во тьме, так же, как и серебро его улыбок. нарцисса всегда ощущала себя лишним звеном в ряду, но, может быть, издалека, когда совсем стемнеет, они покажутся кому-то началом созвездия.

@темы: fandom: Harry Potter, перевод, character: Narcissa Malfoy, character: Regulus Black

---

Lists (by hamadryad101); перевод

Название: Списки

Автор: hamadryad101

Фандом: Доктор Кто

Персонажи: Донна Ноубл

Рейтинг: G

Саммари: Донна составляет списки.
Ссылка на оригинал: http://hamadryad101.livejournal.com/2700.html

В какой-то момент Донна стала составлять списки. Не то чтобы это было необходимо. На самом деле, её память работала лучше, чем когда-либо прежде. Периодически казалось, что её разум вмещает поистине огромное количество информации.

Лотерейные номера, телевизионные програмки, выпуски новостей, книги — от первой и до последней страницы, то, где были разные люди в определенные дни, что они говорили и как были одеты; она будто запоминала всё, на что падал взгляд.

И тем не менее продолжала составлять списки. Она заносила туда покупки, дела, еду, людей, которых встретила, и места, где побывала. Она вела хронику каждой минуты своей жизни. Она заполняла блокноты — тетрадь за тетрадью. Жила, окруженная лавиной стикеров, которыми, где бы ни оказывалась, без остатка покрывала дверцы холодильников и доски для заметок. Она приобрела планшет и собственный ноутбук и заполняла жесткие диски до отказа, синхронизируя их по сто раз на дню.

Её мозг хранил все сведения, и тем не менее она дублировала их, составляя списки, — всё из страха, безумного, заставляющего её просыпаться по ночам страха забыть хотя бы что-то.

@темы: fandom: Doctor Who, перевод, character: Donna Noble

---

Думала рассказать об этом кому-нибудь лично, ну да ладно уж — пусть будет здесь, как и все другие обрывки этой истории.

17 марта, пятница, и погода в Петербурге резко утрачивает солнечную весеннюю звонкость: МЧС рассылает штормовые предупреждения, от холодного дождя улицы кажутся темнее. Из университета я еду в гости к Марии Михайловне. Так это начинается?

Часами блуждая от Максидома до Народного Ополчения (только прямые линии, чтобы идти, не думая), я тысячу раз рисовала этот вечер, проживала его заранее с первой и до последней реплики: страх, неловкость, невяжущийся разговор, выпавшие из рук вещи. Шутки, в которых многовато горечи. Как мне его называть? — Арсений? Арсений Сергеевич? Конструкции, избегающие обращений? Собственные непролитые слёзы. Неизбежное осознание: ничего и не могло получиться.

И — стоит ли говорить, как сильно я в очередной раз нас недооценила? Нас всех, и Арсения в первую очередь. Потому что всё было не так, без драмы, без надрыва, легче и домашнее.
Их любовь, лежащая так глубоко в презумпции, во всю-жизнь, в само-собой-разумеется, — тёплым фоном, естественным «ты». Крохотная уютная кухня, на подоконнике коробки конфет, за батареей сложенные полиэтиленовые мешки. «1+2+8+4+2. - Что это? - Ну, дом 128, квартира 42. В сумме семнадцать». И удивление на их лицах, неужели мне первой пришло в голову посчитать?.. Беседа, не кончающаяся с восьми и до одиннадцати вечера, немножко стыдно, что просидела так долго, но и радостно в кои-то веки, что с моим зрением часов на противоположной стенке было не разглядеть. «Мы всё равно тебя проводим». «Нам надо видеться чаще», и моё беспомощное «Правда?..». Легкий аромат духов Марии Михайловны на моей одежде, даже на куртке.

Я живая, живая.
Я теперь — тоже их друг?..
С ч а с т ь е.

@темы: люди и нелюди

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Неожиданно для себя завела блог на tumblr. Вообще-то этот шаг не настолько непредвиденный и невероятный, как могло бы показаться: он в какой-то мере логически вытекает из почти двухмесячного непрерывного чтения TJLC )

Всё дело в том... В том, что хочется иметь кусочек собственного интернет-пространства, чтобы, ни на кого не оглядываясь, снова и снова подтверждать: #believe in sherlock bbc. Чтобы просто любоваться кадрами, на которых Шерлок и Джон смеются, смеются, смеются, — очевидно и беззащитно счастливые. Чтобы не терять любые теории, какими бы сумасшедшими они ни казались. Чтобы почувствовать себя, влюбленную в литературоведение и не переносящую игры, частью огромной Sherlockian Game.

Мой мир сжался — или всё же увеличился? — до размеров этого самого-любимого-на-свете сериала, в котором — верю! — нет ни одного случайного кадра, ни одной проходной реплики.
Да, сейчас у меня нет, кажется, вообще ничего помимо этого. Но ведь и этого очень много.

@темы: Sherlock Holmes

---

Шекспир, сонет 59

Уж если нет на свете новизны,
А есть лишь повторение былого
И понапрасну мы страдать должны,
Давно рожденное рождая снова, -

Пусть наша память, пробежавши вспять
Пятьсот кругов, что солнце очертило,
Сумеет в древней книге отыскать
Запечатленный в слове лик твой милый.

Тогда б я знал, что думали в те дни
Об этом чуде, сложно совершенном, -
Ушли ли мы вперед, или они,
Иль этот мир остался неизменным.

Но верю я, что лучшие слова
В честь меньшего слагались божества!

@темы: птицы случайностей, Sherlock Holmes