Пусть всё-таки будет.

* * *
"время кружит на месте, пока ты не сделаешь шаг".

я пока что - стою, пусть нетвердо. держусь на ногах,
как усталый артист на помосте... простите, концерте,
где и сорванный голос - не повод устроить антракт.
просто нужно забыть о весне, как не помнят о смерти, -
она в дверь постучится сама (это, кажется, Бах?).

ты расскажешь потом, как сумели проститься, простив?
...поиграй, Крысолов: в твоей песне, до боли знакомой, -
то, о чем не сказать (по Ту Сторону слов); это знак.
в ней подхвачены эхом шаги детей Серого Дома -
уходящих отсюда. ты слышишь? последний затих.

время больше не ждет, а когда-то казалось, что так
его много! "скажи, разве столько на свете - живут?"
"на свету - не живут": за спиною сгущается мрак.
истекли, ускользнули все пять миллионов минут -
нам отпущенный срок. и остался
единственный
шаг.

@темы: написанное, люди Дома

---

Из анекдотического

Вспомнилось:
спускаюсь пару дней назад по лестнице и где-то между четвертым и третьим этажом вижу пятиклассника. Точнее, так: вижу висящего вниз головой на перилах пятиклассника. Хватаюсь за сердце: "О Господи!" Он печально смотрит мне в глаза, естественно, не меняя позы, и глубокомысленно вздыхает: "Да".
И вот что ответить? Это же как Белобрюх из Дома с его «я знаю, что подслушивать нехорошо».

@темы: сегодня школа и завтра - школа...

---

А я — да, я продолжаю ходить на йогу; это безумно здорово (и в изначальном смысле слова тоже), последние же два раза было просто наслаждением. Что-то подобное случалось только два года назад — тогда мы выходили с уроков модерна обессиленные, но светящиеся и парящие; когда идти уже не можешь, а летаешь с легкостью — это и есть эйфория.

— Это разовое мероприятие, — строго заявил очередной-замещающий-мастер, входя в зал. И улыбнулся. А потом всё и началось.

Почему я, собственно, была уверена, что асаны и чувство юмора несовместимы? Улыбался он постоянно, светлый и тоненький в своем белом костюме, легко ходил по помещению, всё — в том же ритме, ничего лишнего, нигде ни единого перебора; даже поддразнивания, как ни странно, не было обидны; в конце концов, пенсионерки и девочки, изо всех сил старающиеся совместить какую-нибудь-перекрученную-позу с правильным дыханием, по возможности сохраняя равновесие, — это действительно забавно.

— Шею расслабьте! Ну... нет, не вытяните, а расслабьте! Что значит "я не умею"?
— А знаете, йоги — очень добрые люди. Да-да, точно вам говорю. Так что ковриками придется поделиться!
— Чуть быстрее. Раз-два-три, рааз, палка, дваа, выдох, вытянулись, собака-мордой-вниз... Еще быстрее. Еще прибавим темп. Раз-два-три-выдох... Замерли и ощущаем, что внутри до сих пор кто-то бежит. Кто, говорите? Собака-мордой-вниз бежит? Ну ладно, придется сделать еще раз — нужно же ее, бедную, остановить?
— А теперь опустим ногу. А руки держим! Ну и что, что я опустил? Вы, между прочим, стоите с закрытыми глазами!
— Кстати, сегодня мы сделали чуть больше асан, чем обычно, — заметили?

Да, мы заметили. И да, спасиибо, — как шепчут, улыбаясь, занимающиеся на выходе из зала.

@темы: йог спокоен

---

Без предыстории

Не хочу (сейчас, по крайней мере) никаких предысторий; а написать — нужно.

То, что, как я думала, давно закончилось, неожиданно продолжается, с каждым днём запутывая меня всё больше. А ведь надеялась: больше не придётся об этом думать, мучительно выкапывая воспоминания и пытаясь определить — было? не было? Он действительно вот так смеялся, запрокидывая голову назад, что вот хоть умри от счастья, глядя? Действительно — всегда, неизменно, называл меня по имени, смотрел внимательно, снился раз в месяц, как по расписанию? А вот этот, непорядочный и недобрый, тоже он?

И как сложно. И как страшно, что не могу бояться, а надо бы.

"Бывшие наши", как же... — мятые рубашки, жесты намеренно неточные, а шутки еще злее, еще небрежней; господи, такие взрослые стали, а я до сих пор помню: один был командиром класса, другой плакал на рисовании, третий... и так до бесконечности. Не подойти, не подступиться, и лучше бы вообще не замечали, проходили бы мимо, не здороваясь.
Мария Михайловна твердит "не умеют любить" — и правда, не умеют; зато играют постоянно, во что угодно, как в начальной школе, так что быть наблюдателем — уже огромная удача. Напевают что-то себе под нос; "теорема Ферма" — бросают в разговоре и сами собой любуются, а получается, как ни парадоксально, действительно здорово. И как тут не согласиться на что-нибудь непомерно дурацкое, лишь бы с ними?

Вообще-то о таких мальчиках хорошо пишет только Вера Полозкова, а мне не хватает таланта, да и уверенности, что что-то подобное писать стоит.

@темы: люди и нелюди

---

Скопом

Столько всего произошло; реагирую будто с опозданием: четверть успела разгореться и неожиданно закончиться, теперь вот неудержимо движутся к финалу каникулы, а я так ничего и не написала, хотя ведь собиралась — и не раз.

Конечно, йога: пару часов назад было очередное утреннее занятие, так что я сейчас обновленная и — в порядке исключения — не вою от упадка сил. Там музыка и какие-то удивительные совершенно ощущения, полутемный зал, но можно и со светом — глаза закрыты и видится свое, смутное и полуосознаваемое. Думала, что йоге не хватает танцевальности (когда чувствуешь, что твои движения красивы, когда начинаешь улавливать связь между ними (и даже больше — их осмысленность)) — и ошиблась: она есть, просто менее явная.
Радуюсь и благодарна Эфе, что всё-таки пересилила собственные невнятные страхи и хожу; бывает трудно, но учусь улыбаться, когда тяжело, — помогает. Периодически, как вот сегодня, наградой становится что-то вроде эйфории, раньше такое бывало всего пару раз, после особенно удачных репетиций: когда устала, но летишь, потому что так проще, чем ногами

Конечно, Стругацкие: это определенно судьба, что пришлось читать несколько их книг подряд (обычно я так не делаю, чтобы не смазывались в памяти герои и сюжеты). Теперь я тоже восторженный и трепетный почитатель — какое владение словом, речевые характеристики не надуманные, совсем настоящие, и финалы, финалы — учиться думать!; — осмысливаю опыт и по капле выдавливаю из себя будущие рецензии.

Конечно, «Игра Эндера», ставшая фильмом: пусть с любимыми книгами и не сравнится, но достойно; и трагичность — другая, проще, но есть, она в самом Эйсе Баттерфилде (синие-синие глаза, хрупкость и тайная неуверенность движений, спокойные жесты). И поэтому кадры оттуда производят даже большее впечатление в отрыве от всего остального.

Так что сейчас — картинки, а попытка анализа потом

@темы: йог спокоен, круг чтения, Ender Wiggins

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Эпиграф к «Вересковому мёду» Лайхэ

А мы живем и ловим дождь на лица
За тех, кто рядом был и не сумел,
И не сумел, не смог остановиться
На рубеже восьмого этажа,
Кто дальше шел, чтобы земли напиться
До смерти, допьяна, до куража,

До куража над злом, над липкой ложью,
Что не сумела душу обобрать.
А нам, а нам идти по бездорожью,
И хоронить, и драться, и кричать.

Кричать за тех, кому не стукнет тридцать,
Кого не удержали сторожа,
В ком были силы не остановиться
На рубеже восьмого этажа.

(с) С. Лисаченко

@темы: чужие стихи

---

Падения сов

Вчера говорили с Айлинн — о чем только не, и в том числе — о даче, а потом и о лесных озерах: моем воплощенном счастье.
Не хочу сейчас говорить о том, что же они для меня такое, потому что рискую не уместиться не только в несколько строчек, но и в несколько страниц текста. Да и зачем это делать, если всё уже сказано Николаем Заболоцким — в одном из случайно, наугад выбранных мной стихотворений:

Лесное озеро

Опять мне блеснула, окована сном,

Хрустальная чаша во мраке лесном.
<...>
И озеро в тихом вечернем огне
Лежит в глубине, неподвижно сияя,
И сосны, как свечи, стоят в вышине,
Смыкаясь рядами от края до края.
Бездонная чаша прозрачной воды
Сияла и мыслила мыслью отдельной,
Так око больного в тоске беспредельной
При первом сиянье вечерней звезды,
Уже не сочувствуя телу больному,
Горит, устремленное к небу ночному.
И толпы животных и диких зверей,
Просунув сквозь елки рогатые лица,
К источнику правды, к купели своей
Склонились воды животворной напиться.

1938

* * *

А еще — на ту же тему — вспомнился набросок удивительной сказки, написанный в рамках флэшмоба Айлинн про меня. До сих пор думаю о нём, когда тяжело
Пишет  Айлинн:

10.09.2013 в 19:06

Можно, какая тут может быть актуальность-то Я тебе напишу, а ты мне напишешь?)

1) Нейтрально-положительный, но ближе к нейтралу только потому, что действует менее активно, чем классические главные. Отрицательным вообще не представляю.
2) Ближе к классическому фентези, но такой, где основная раса - это всё-таки люди. Прочие магические существа есть, но скорее как у нас - кто-то в них верит, кто-то не очень. Вот магия есть "официально", но не всякие огненные шары и вообще, скорее всего, не боевая, а более тонкая и вспомогательная. Мистические способности у людей бывают, да.
3) Место действия - небольшая страна, расположенная в малоосвоенных землях. Вокруг много безлюдных территорий, ещё не заселённых, хотя в будущем жители строят на них свои планы. Возможно, многие из них - беженцы, но не в первом поколении, предки их обосновались там гораздо раньше. Море если и есть, то где-то очень далеко. Люди - большей частью мирные, но недоверчивые, чужаков принимают не сразу, если это мужчины - от них ждут скорее нападения. Зато к тем, кто явно нуждается в помощи, относятся намного спокойнее. Много знают. Возможно, здешние даже принесли с собой некое тайное знание, которое в большей части мира утеряно.
4) Существо из местных волшебных - вроде духа-хранителя небольшой местности, рощицы на берегу пруда. Выглядит как девушка среднего роста с очень светлыми волосами, скромно одетая, очень аккуратная. Тёмно-зелёные глаза Людей не сторонится и может с ними общаться, но больше любит тихо наблюдать. Умеет становиться невидимой, "растворяясь" в окружающем пространстве - тогда может и незамеченным услышать намного больше, чем услышал бы человек. Пользуется этой силой не из праздного любопытства, а ради знаний и чтобы не пропустить какую-нибудь опасность. При отдалении от личного пространства эта сила сохраняется, но слияние с окружающей средой намного сильнее утомляет, длится меньше, а иногда может быть даже опасно, если местность хранит воспоминание о какой-то нехорошей истории или там живут слишком враждебно настроенные люди.
5) Ну, хранитель - и есть, собственно, хранитель. Помощник. В первую очередь роль "в кадре" начинается с того, что в селении, которое расположено близко к той самой рощице, появляются незнакомки - мать и дочь, которые умеют понимать язык зверей, но не знают языка местных жителей. А не-человек способен прислушаться к ним внутренним чутьём и помочь прижиться. А ещё - предупредить местных жителей об опасности, которая заключается в том, что на здешние места внезапно положил глаз один правитель. Поэтому ко всему прочему добавляется ещё задача - как защитить родные места.
6) Собственно, друзья - это вот эти две женщины, новые переселенцы; это местные старейшины и это несколько человек, решившихся отправиться "на разведку" - выяснять, что действительно может грозить. Хранитель отправится с ними, но до поры до времени тайно, поручив следить за обстановкой женщинам и понимая, что его способность собирать знания поможет странникам больше.
7) Существо, приписываемое тебе, не совсем человеческой природы, поэтому и чувства у него будут проявляться скорее чуть по-иному Больше любви к местности, чем к людям. Хотя, если появится достойный человек, то почему бы и нет? Это будет скорее кто-то в возрасте и умудрённый опытом, чем юноша, и это человек, способный понять и защитить.
8) Страшного ничего не будет. Всё вообще обернётся довольно мирно - приняв когда-то нуждавшихся, теперь местная природа сама воспротивится завоевателям, почти как Город. А история будет скорее об отношениях, о понимании друг друга и природы, в чём хранитель будет помогать людям и давать советы. А заодно сам, то есть сама, приблизится к ним и обретёт друзей.

URL комментария

@темы: птицы случайностей, чужие стихи

---

Эндер (2)

Как иногда самые обычные звуки неожиданно накладываются на происходящее — и всё как будто делается глубже, помнится дольше. Так было, когда нам рассказывали о судьбе Вацлава Нижинского: мы сидели в небольшом классе, а за стеной, наверное, начался урок вокала или просто кто-то репетировал в коридоре... не важно, но на словах «он больше никого не узнавал» рванулся голос, просто последовательность нот, но так надрывно, что все вздрогнули. Так было недавно, летом: я дочитывала «Колдун и кристалл», а музыка из машин, стоящих у платформы, — удары и выкрики, выкрики и удары, ритмично, с напором, до бесконечности, — совпала с только что прочитанным «Приходи, Жатва!», подтверждая, что всё — реально, всё — правда.

И так было сегодня, полчаса назад. Я перечитывала «Игру», эпизод драки в душевой — и ответом на отчаянный призыв Эндера: «Где же учителя? Неужели они не видят, что первый удар может оказаться последним?..» стала песня по радио.
Глубокий мужской голос, такой уверенный, такой спокойный:
«...я к тебе приду на помощь,— только позови,
просто позови,
тихо позови.
Пусть с тобой все время будет свет моей любви,
зов моей любви,
боль моей любви!»

А Эндеру никто не помог. И не поможет. Потому что "герой должен быть один". Элберет, как же всё это страшно-страшно-страшно...

* * *
Думала, насколько многое изменила Игра, оказавшаяся не-игрой, в жизни Голоса Тех, Кого Нет — так, что даже спустя три тысячи лет не забылось, не потускнело. Остается почти на подсознательном уровне не только неизбежное чувство вины — за совершенное и не совершенное, за себя, за всё человечество, но и выстраданная уверенность: ничто не дается даром.
«Когда-нибудь ученые узнают, почему для Перехода нужно так мало энергии. Эндер не сомневался, что где-то далеко за эту видимую легкость платят страшную цену. Ему приснилось однажды, что каждый раз, когда корабль совершает Переход, в небе мигает звезда.» И пусть Джейн смеется и иронизирует сколько ей вздумается — в этой смутной тревоге он весь.

* * *
А еще... Еще не могу не думать о фильме, который, оказывается, будет уже очень скоро, в первых числах ноября.
Удастся ли его создателям передать то, что поражает в книге — нарастающее напряжение, выражающееся почти спонтанно — в каких-то случайных (кажущихся случайными) знаках, в дрогнувшем голосе; усталость человека — ребенка! — которого заставили быть безупречным; невозможность прервать игру, сказав "я в домике". Надрыв. Надлом. И отчаянье победы.
Потому что так просто пойти по пути наименьшего сопротивления, приложить сил только капельку меньше, чем необходимо, — и трагедия Героя станет очередным космическим боевиком. Даже не первым в ряду многих.

@темы: круг чтения, птицы случайностей, Ender Wiggins

---

День учителя (в двух частях)

А вчера в нашей школе проводили День Самоуправления, по традиции — совместно с Днём Учителя. Я об этом пару дней назад обещала рассказать моей чудесной Айлинн, но подумала, что это стоит отдельного поста здесь.

Часть первая, школьно-самоуправленческая.

Вообще-то я не планировала вести уроки, но, как всегда, меня особенно не спрашивали Просто в среду на урок французского заглянула Мария Михайловна, улыбнулась — так, как она умеет, одними глазами, — и попросила нас с Даней повозиться с шестиклассниками. Возразить или даже осмыслить произошедшее мы не успели, а молчание — знак согласия, и, вот честно, я рада, что всё получилось.

Сильно готовиться к замещению не пришлось: инструкции были выданы четкие и подробные, расписанные по пунктам, с ответами на задания даже, — это в теории. На практике же минут пятнадцать я потратила, объясняя, как переводить прямую английскую речь в косвенную (со всеми инверсиями, модальными глаголами и смещением времен), а затем — объясняя всё то же самое по второму кругу А вообще-то дети вели себя прилично (особенно сначала), хотя одна девочка, опоздав минут на пятнадцать, извинялась не иначе, как — "Пардон, задержалась"; читали неплохо, переводили тоже, отчаянно сражались за пятерки и не дрались, а это значит — всё прошло хорошо.

Но вот вспоминать (надеюсь, и спустя годы) я буду другое: все горячатся, хохочут и привирают, украшая старые байки новыми подробностями; на столе — конфеты, торт, штук двадцать чашек, и в каждой — по полглотка недопитого чая... Мария Михайловна, которая смеется тоже, толкает Викторию Юрьевну и подмигивает, мол, правда, нам хорошо на экскурсии? Мы (на этот единственный день — завучи и представители местной администрации) киваем, кричим: "и в следующий раз не уезжайте тоже!", а потом просим спеть ещё... И Мария Михайловна поет своё, аккомпанируя на гитаре: одну песню, а потом и вторую.

И... как же это было здорово, гораздо лучше, чем пить из фарфоровых чашек в директорском кабинете; так здорово, что я задержалась на два часа вместо запланированных пятнадцати минут — и ушла, напевая «сегодня школу и завтра школу» безо всякой горечи.

Часть вторая, литературно-театральная.

А через два часа, всё еще в состоянии эйфории, убежала в театр ("Суббота", «Село Степанчиково и его обитатели»), куда мы решили пойти организованно — всем кружком И вот об этом — подробнее.

Пока ждали опаздывающих, Валера в лицах рассказала, как заказывала нам билеты:
— Здравствуйте, а места остались?
— Да, конечно. А Вам много? Три?
— Семнадцать!
— Что-о?.. То есть, я хотела сказать, вам зачем? То есть... с кем вы? *Валера говорила, это было сказано с выражением, которое можно передать приблизительно так: и что вы здесь забыли?*
— С группой.
— С классом?
— С литературно одаренными детьми. И да, мы бы хотели поговорить с режиссерам после спектакля, это возможно?
— *потрясенно* Ну... это надо обсудить, не совсем обычная практика для нашего театра... но мы попробуем, вы, главное, приходите!..

И вот мы, главное, пришли
Рассказ Валерии подтвердился целиком и полностью, так как, увидев много-много девочек филологического вида, билетерша просияла: «о, VIP-кружок!»; с труппой, правда, побеседовать не удалось (актёры после почти-трехчасового спектакля были измучены, даже во время оваций улыбались с трудом), зато мы, как преданные фанаты, дождались исполнителя главной роли, вручили ему цветы и импровизированный комплимент — кажется, он был глубоко тронут. В перерывах мы фотографировались («Для отчетности», — отрезала Валера, пресекая возражения) и, конечно, много смеялись.


(я в третьем ряду, прячусь, но найти теоретически можно)

А если о самом спектакле — я боялась чрезмерного осовременивания, почти зря: костюмы были приближены к карнавальным (чтобы подчеркнуть, что всё происходящее — не более, чем фарс, надо думать), декораций — минимум, актеры пили из явно не знакомых Достоевскому стаканчиков-с-трубочками, но на фоне действительно хорошей игры всё это — милые (и в чем-то очень функциональные) мелочи. Сильно разочаровали разве что исполнители ну-совсем-положительных ролей — они смотрелись блёкло и ненатурально.

Рассказать об этом подробнее смогу попозже, когда буду писать сравнительный анализ повести с постановкой; а сейчас я просто рада, что всё это есть в моей жизни

@темы: сегодня школа и завтра - школа..., на полях конспекта: курсы, люди и нелюди

---

Эндер [Поток сознания]

Каждый вечер я, засыпая, думаю об Эндере: прокручиваю мысленно фразы, вспоминаю отдельные эпизоды, иногда, в очередной раз собирая мозаику его истории, неожиданно получаю новую картинку, — и клятвенно обещаю себе написать о нем здесь, на дайри. А выполнять намерение становится всё труднее, потому что информация накапливается, как снежный ком, а вот структурироваться — не желает, и поэтому здесь будут скорее обрывки и эмоции, чем что-то цельное, да.

* * *
Об Игре

— Я хочу Говорить о вас! — крикнула она.
— Я еще не умер! — отозвался он.

Орсон Кард, «Голос Тех, Кого Нет»

Я очаровалась «Игрой Эндера» заранее, еще по отзывам Натали, так что это не было любовью-с-первой-строчки; я даже предполагала, что готова к этой книге — и, естественно, ошиблась. Рыдала над последней страницей, а когда спросила себя, о чем же плачу, выяснила, что — об Эндере. Как о погибшем! Несмотря на все сказанное в эпилоге о нем — справившемся, выжившем, летящем к дальним звездам вместе с вновь обретенной Валентиной...
Собственная реакция меня поразила: неужели я мысленно отказываю моему мальчику, столько выстрадавшему, даже в том прохладном счастье, что дал ему автор? Неужели это я, я, прожившая вместе с ним две сотни страниц, могу быть так жестока? И всё равно не могла ничего с собой поделать: казалось (и сейчас кажется), что всё закончилось для Эндера Виггина после сокрушительно-ненужной победы. Что, услышав сквозь бред, как кто-то плачет над ним, он умер — по-прежнему избранный, но больше не нужный, а финальная глава — просто сон, приснившийся ему.

А вчера я подумала — почему бы и нет. Просто всё чуть менее буквально. В тот момент маленький мальчик (да, маленький — не важно, что спаситель и герой) и вправду закончился: так подходит к концу любой этап человеческой жизни, — и проснулся кто-то другой, тот, для кого это непосильное горе и вечное одиночество стали органической частью, как третья рука или второе сердце; у кого было достаточно сил, чтобы искупить не-свою вину. И этим новым Эндером я горжусь и восхищаюсь, я, конечно, отправлюсь за ним за край всех мыслимых галактик... но люблю всё равно — ребенка, в кровь искусавшего себе руки, не хотевшего (как Одиссей Олди, как — да, опять, — Йири) славы. Готового отдать её за домик у озера, небо над головой и сестру рядом. Как немного, как неосуществимо!..

* * *
Лирическое отступление: о Голосе

Как это — влюбиться в собственное одиночество, увиденное в чужих глазах?
Это, наверное, идет от отчаянного желания быть услышанным: кто еще поймет без слов одиночку, почти — не-человека, если не такой же, как он? Эндер-Голос и Новинья-Эхо: подхватит даже несказанные слова, но — не ответит. Не сможет ответить, и не будет разговора. Две половинки одного целого, но не будет — любви: нечего соединять и сплавлять воедино.

Точность даже в наброске, в едва видной (пока) сюжетной линии, и оттенок обреченности, — да, да, я люблю Орсона Карда. Спасибо.

* * *
Об Игре Воображения

Размышляя о ней вчера вечером, в очередной раз убедилась, что эта Игра — своеобразное отражение судьбы героя. Как и там, он победил дважды — убив и воскресив, и оба раза — перешагнув правила.
От Эндера, мягкого (быть может, слишком мягкого, — сомневались Учителя), никто не ожидал удара, но он не побоялся убить Великана, издевавшегося над приходящими к нему; не думали, что он будет бить Стилсона (а плакать — потом, так, чтобы никто не видел), но именно это стало его "пропуском" в Боевую школу.
От Эндера, пробившегося в Волшебную Страну через насилие, ждали чего угодно, кроме, пожалуй, любви, принятия и прощения (забыв или так и не осознав, что в этих чувствах, в способности их испытывать, его суть), но именно поцеловав ядовитую змею, он пришел к Концу Мира; посочувствовав жукерам, полюбив их и взявшись спасти, он переродился — и стал тем, кем стал. Недостижимым идеалом. Голосом.

* * *
Ассоциации

Не отпускает, и всё же не смогу промолчать. «Дом» и Эндер: два прощальных, тяжелых, горьких, отчаянных — два неосущестившихся разговора:

...но она узнала о них достаточно, чтобы описать их прощание: сестра решила остаться с мужем, а брат лететь дальше. В ее рассказе было куда больше нежности и тепла, чем в их настоящем прощании. Пликт описывала то, что могло бы произойти, если бы Эндер и Валентина больше любили театр и меньше - друг друга.

Орсон Кард, «Голос Тех, Кого Нет»

Вспоминается отрывок из интервью с Мариам Петросян, её слова о тетрадке с десятками вариантов последнего разговора Слепого и Сфинкса, который она переписывала, пока не поняла, что прощальный диалог нужен читателю, а не им самим. Они и так всё знают; им и так слишком больно.

@темы: круг чтения, птицы случайностей, Ender Wiggins

---

Курсы

Как странно: я всё время путаю дату; сейчас я не выдержала бы ни одного теста на адекватное восприятие действительности. То мне кажется, что год только начался, впереди ещё куча всего, то — что всё почти закончилось. И не скажу даже, что именно сбивает с толку — разговоры о ЕГЭ, контрольные или просто усталость.

Да, вот так, уже умудрилась порядком измучиться: писала конкурсную работу (лично я её зову отзывоанализом), на которую потратила уйму времени и нервных клеток, которые, как известно, не восстанавливаются; и это при том, что мне очень и очень помогла Валерия, после одного из занятий добровольно предложившая дать пару дружеских советов.
Понятное дело, дружескими советами дело не ограничилось.

* * *

А вообще-то я хотела написать об очередных уроках «Подготовки», тем более, есть что рассказать
На предыдущей неделе мы познакомились с новыми педагогами (то есть студентами, ну да ладно, на мой взгляд — тем лучше).

Сначала была Соня, говорившая очень спокойно и ни разу не повысившая голоса — не только чтобы сделать замечание, но даже в возбуждении или увлекшись рассказом; под её методичную диктовку мы записывали названия, годы издания, фамилии издателей и печатавшихся авторов... в общем, всё о журналах девятнадцатого века. Их политические программы и установки; виды и подвиды; разделы и эволюция разделов — теперь мы знаем о них всё

Оказывается, кстати, даже в самых серьезных изданиях были не только тексты произведений, критические и публицистические статьи, но и колонки самой разной тематики — например, в номере «Отечественных записок» за 1856 (если не ошибаюсь) год, выданном Соне в библиотеке СПбГУ, напечатана статья о черноземных землях, а на последней странице даны выкройки самых модных на тот момент шляпок с дотошным описанием всех без исключения рюшечек.

Вторую лекцию читал обаятельный Карим. Думаю, многие («господа и дамы! то есть — дамы и господа... дамы и господин», — это он нас так называл) были изрядно смущены — уж больно мы привыкли к прекрасным леди-преподавательницам Так что первая часть занятия проходила достаточно напряженно, несмотря на интереснейшую тему — биография и творчество Дениса Давыдова. Аудитория расслабилась и разошлась только после краткой, но веселой орфоэпической дискуссии (видимо, эта тема близка всем), в ходе которой мы узнали, что
а) орфоэпия — никакая вовсе не орфоэпия, а совсем даже орфоэпия;
б) «если вы говорите «правы», то вы не правы»;
в) Апокалипсиса можно не страшиться, потому что ждет нас Апокалипсис.

Потом уже было много шуток: и про "Арзамас" («А вы-то знаете, что такое кружок? Вот мы кружок. Хотя... скорее всё-таки овал!»); и про наше хорошее настроение («Да, бояться меня не надо, у нас тут вообще очень теплая атмосфера, вы не заметили? Очень теплая, ага. Валерия, окно открой, пожалуйста!»); и еще много таких мелочей.

После минутки здорового смеха изучение бесшабашного гусара Давыдова, у которого даже печальнейшая из элегий непременно содержит хоть строчку-другую про удаль и пьянство, пошло не в пример легче. А биография у него и вправду потрясающая, есть от чего придти в восторг. Одних совпадений сколько!
- и родился он в Бородино;
- и служил под началом Багратиона, про длинный нос которого до этого сочинил кучу эпиграмматических стишков;
- с первым отрядом партизанов попал в засаду... русских же крестьян, которые перепутали мундиры собственных защитников с завоевательскими;
- сначала получил высокий чин, затем был стремительно разжалован и чуть не лишился драгоценных усов. Спасло его только личное письмо Александру с мольбой не отнимать символ его гордости и чести...
Наконец, как нам сообщили, десятая часть этого его «символа» (поясняю: усов) до сих пор хранится в архивах Жуковского!

В заключение Карим сказал, что ни в коем случае не стоит принимать что-либо на веру (в том числе и его слова) и что он будет с нетерпением ждать желающих оспорить его выводы.

И да, было еще занятие, на котором безраздельно царствовала Валерия, и я в очередной раз смотрела, как она упивается выступлением перед аудиторией, как участвует сразу во всём, передает право высказаться взглядом, как говорит так, чтобы все умирали от хохота или сидели пристыженные. Как в перерыве к ней, уверенно-яркой, летят, как на свет, девочки — поболтать и пообниматься, за советом или язвительным комментарием.

А в следующий раз будет Аня.

@темы: на полях конспекта: курсы, люди и нелюди

---

Из эпиграфов к «Кентавру»

«Так поэты освобождают богов. Девизом английских бардов была строка: те, что свободны повсюду в мире. И сами свободны, и дают свободу другим. Пробуждающая воображение книга вначале, стимулируя нас своими тропами, способна сослужить большую службу, чем потом, когда мы точно понимаем, что хотел донести автор. Думаю, трансцендентное и экстраординарное только и представляет интерес в книгах. Если увлеченный читатель уносится мыслями в другой мир, позабыв обо всём, в том числе и об авторе, а собственная греза охватывает его со страстью безумца — дайте мне эту вещь, все прочие доказательные аргументы, исторические свидетельства и критику может оставить себе».

Эмерсон

@темы: цитаты, круг чтения

---

Хорошее и разное

* * *

То ли к тёплым чарам Макса Фрая у меня успел выработаться иммунитет, то ли просто последняя книжка «Хроник Ехо» у самого автора получилась не слишком насыщенной, — вот только не вызывает «Тубурская игра» ожидаемых эмоций: там, где могла бы хохотать в голос, улыбаюсь, в прочих случаях и вовсе ограничиваюсь мысленной отметкой «шутка».

А ведь, казалось бы, время для прочтения выбрано правильно — именно холодной прошлогодней осенью сэр Макс со товарищи меня буквально вытащили за шкирку из холода и постоянного дурного настроения; почему этого не удается сделать продолжателю традиций самого обаятельного сотрудника Тайного Сыска, Нуминнориху, — ума не приложу. И ведь хорошо всё — и не то. Не совсем то.

А если о самой книге — рожденный во сне Ехо тихо уходит обратно в сон: неявное композиционное кольцо. Мозаичные мостовые и ослепительные небеса тускнеют, теряясь в отдалении, — не по сюжету, который, как всегда, динамичен (сэр Нуминнорих путешествует, учится, попутно раскрывает кучу секретов и рассказывает о своей замечательной маме), скорее, по атмосфере... которая, надо думать, идет из изменившегося отношения автора, очарованного другими мирами. Сказочным Вильнюсом, например. И это видно, несмотря ни на что; даже сам сэр Макс отмечает перемены и мимоходом упоминает: вот и ещё один период закончился, — и напрашивается вывод: вот и ещё один герой уходит из нашего поля зрения, не забирая, правда, обратно уже подаренное — и на том спасибо.

Ехо, Ехо — эхо азартного "ю-хуу!.." — твоим уютным кофейням и головокружительным эскападам, твоему обаянию и теплу говорю: до свидания. Я, всё-таки, не дурочка, и никогда не прощаться навсегда ты меня научил. Не в том дело, что во второй раз нас не пустят в ту же реку — просто она сама изменится, и новый заход будет очень во многом первым. И по-новому прекрасным — даже если эта встреча и оказалась не самой удачной.

* * *

Между прочим, вчера во второй раз за этот год побывала на курсах, которые «Подготовка к олимпиадам по литературе». Ну, что сказать — там многое изменилось. На горе безнадежно влюбленной Алине ушел основной преподаватель и по совместительству объект наших баек. Версии о причинах сильно расходятся, зато любители анекдотов, больше не боящиеся шагов за дверью, блаженствуют.

На последнем занятии его замещала совершенно прекрасная Александра: хрупкая, легкая, в темном и с огромными глазами, — хотя внешность и не важна, потому что рассказывала о Пастернаке она чудесно — а в моем понимании "чудесно" — это прежде всего быстро, ёмко, не сухо. Анализировали стихотворение «Снег идет» — движение снега, предметов, авторского взгляда, смещение и последующее совмещение смыслов, превращение снега в сложный символ.

Завязалась довольно любопытная и, безусловно, жаркая дискуссия о том, почему именно "цветы герани", а не что угодно другое, упомянуто в тексте — и это вполне закономерно вылилось в совсем уж безосновательный спор о том, утро описано или же ночь Тут уж распалились даже самые тихие и скромные: говорили о монохромности картины, о том, что снег в лучах луны кажется серым месивом, а не "белыми звездочками"... да о чем только не говорили — и ведь с абсолютной серьезностью! Но даже это не помешало занятию пройти великолепно, мне кажется, я начинаю понимать, "как всё это сделано". Начинаю начинать, по крайней мере

А "на закуску" у нас была Валерия. Именно она сообщила, что, «если у кого-то из присутствующих началась паника от большого количества непонятных слов, эту панику нужно преобразовать в положительный месседж, ей, Валерии, и адресованный в личном письме». Примерно такой:

«мне очень понравился урок, а для того чтобы следующий понравился еще больше, прошу срочно объяснить мне
а) что такое хорей;
б) что такое ретроспекция;
в) что такое Пастернак».

На этом месте и так взбудораженная аудитория просто легла под стол от смеха, однако урок не закончился, поскольку дальше последовала чтение письма Герцена к Огареву в Валерином же уморительном (и парадоксально, на факт: очень познавательном в плане тонкостей, нюансов и вообще разбора как такового) исполнении.

Теперь вот придется перевоплощаться в Огарева... но что поделаешь. «Подготовка» того стоит.

* * *

В оркестре пело раненое море,
Зеленый край за паром голубым,
Остановившееся дико сердце...

(с) Михаил Кузмин, цикл «Форель разбивает лед»

Полный текст стихотворения «Первый удар»

@темы: в настроение, круг чтения, сэр Макс, на полях конспекта: курсы, люди и нелюди, чужие стихи

---

Так хочется прочитать сейчас что-нибудь, что было бы — как «Дом, в котором...». Чтобы уйти туда целиком, только о героях и думать, читать по ночам, чтобы это было — мое до мозга костей, чтобы — по Набокову — читать спинным мозгом, позвоночником...

На научно-популярное, которое надо, нет сейчас сил, а то, что я читаю сейчас — хорошее, даже очень, но его («Кентавра» Блэквуда, например) нужно медленно и вдумчиво, возвращаясь к начальным главам, чтобы ничего не пропустить и не недоосмыслить.

А нужен — поток. «Книга унесет тебя, если унесешь ее», да.
Найти бы такое — и снова дышать спокойно. Сейчас же — не получается, к сожалению.

@темы: круг чтения

---

О "Повести о каменном хлебе" Яны Тимковой

Я так долго хочу написать здесь о «Повести о каменном хлебе», что набирать и стирать вступительные фразы стало своеобразной ежедневной традицией; наверное, я так и тянула бы с этим до бесконечности, но на днях увидела вот это стихотворение прекрасной Айлинн — и... в общем, я чувствую, что должна об этой книге сказать. Зачем-то это нужно.

Главное, что было в процессе чтения и никуда не ушло потом, — чувство узнавания.
Нет, со мной никогда, конечно, не происходило ничего подобного, но именно здесь граница между осуществившимся и возможным особенно тонка. Кто знает, будь я чуть смелее, чуть уверенней в преследовании цели — и история Айринэ стала бы и моей. Дело в том, что толкинисты давно (еще со времени прочтения «Чёрной книги Арды», а затем — стихов Кеменкири и Ханны) стали моим идеалом: люди творческие, заинтересованные; люди, которые не проводят вечера за телевизором, но читают, изучают и обсуждают, играют и строят; создают. Я читала форум Натальи Васильевой каждый день, научилась узнавать его постоянных посетителей по манере письма и любимым словечкам, многие дискуссии читала не один и не два раза, и, наверное, в тот момент жизнь форумчан была в гораздо большей степени моей жизнью, чем школа, Лицей и семья.
В тринадцать мечта попасть в их круг стала главной; в пятнадцать, с появлением ЛайвЛиба, отошла на второй план, не исчезла, но стерлась и утратила краски. А эта книга была — как удар, разом всколыхнувший всё уже задремавшее.

Да, узнавание. Не только обширные цитаты из «Чёрной книги» — гораздо больше: отдельные строчки, детали описаний, образы:

«Лави поставила пальцы на гриф, другой рукой провела по струнам — тихий перебор, словно журчание ручейка, затем ударила — отчаянный резкий звон — и запела.
Айринэ смотрела на ее залитое отсветами огня лицо, любовалась ее движениями — как она встряхивает головой и склоняется к грифу, как она запрокидывает голову, и снова — вперед, и тени, и блики, и не разглядеть огромных потемневших глаз, брови — страдальческим изломом, а голос, голос парит и опускается, срывается на крик, переходит в полушепот и взмывает вновь...»

Пусть такое я видела только на видеозаписях с концертов, какая разница? Упоминание названия знакомой песни, жест героини, виденный, наверное, на какой-то фотографии... из таких мелочей складывалась цельная картинка, так автор давала понять: да, да, это тот самый мир, куда ты так рвалась, — ты узнаешь? ты видишь?
Читать это как литературное произведение я не могла и не могу до сих пор. Даже недостатки стиля здесь — часть описываемого мира.

Это история поиска своих — понимающих без слов, говорящих взглядами, ни в чем не упрекающих, принимающих таким, каков ты есть... Понятная мечта. И почти осуществившаяся для Айринэ: новое имя (вернее, череда имен, каждое из которых кажется единственно правильным, выражением сути), песни до утра, Коны и концерты, эльфийские словечки в обыденной речи, а главное — стая (слово, настолько напоминающее «Дом, в котором...», что невозможно не вспомнить четвертую, их непростое единение, внутриДомные райские кущи), разношерстная и родная, бесконечные разговоры... и ядром всего этого — Лави.

И именно ассоциация с «Домом, в котором...» первой помогает понять жуткую неправильность ситуации: больная, нездоровая какая-то атмосфера, — внутри стаи каждый "сидит" на ласковых прикосновениях Лави, как на игле; вместо поддержки — интриги и соперничество («правда, я хороший? правда, я лучше Йолли?»); постоянный дефицит любви, тоже ставшей наркотиком... И одиночество — в худшей своей ипостаси: одиночество-в-толпе.

«Кто молчит, кто дерзок, кто зол и груб,
А ликуют те, за кого умрут».

Те, за кого умрут: те, кто очаровал — околдовал, — приманил и держит; те, кто играет чужой любовью, для кого люди — игрушки, а игрушку всегда можно сломать — кто осудит? — или выбросить, когда надоест. Сломанные люди, искалеченные души, эмоциональное подчинение — чем-то «Повесть» напоминает «Песню цветов аконита».

«Забывайся, бойся, несись стремглав!..
Но ни слова больше,
ни выстрела».

И самое страшное — тот ужас, который творят Лави и ей подобные, ведь тоже следствие одиночества, и причина неумения жить без обожания, мне кажется, тоже лежит в глубинной неуверенности и слабости. Не предательство, но цепочка предательств — и люди падают один за другим, как рушится карточный домик, если толкнуть первую карту: преданный становится предавшим.
Маленький эпизод из книги (появление героини, знакомой с Лави и обладающей огромным авторитетом, а затем путанное и полное умолчаний обсуждение ее персоны в стае) дает это понять — а позднее всё подтверждается судьбой самой Айринэ.
Кто толкнул первым? И кто упадет последним?

Когда жажду капли тепла используют в своих целях; когда имитируют любовь так искусно, что люди верят; когда на раскрытых ладонях протягивают каменный хлеб...

Я не знаю, является ли книга автобиографичной, и понимаю, что судить по ней обо всех толкинистах было бы безусловной ошибкой.
А еще я знаю, что «Повесть о каменном хлебе» стала для меня эмоциональным потрясением августа, а может, и года.

И да, у меня кое-что — и даже довольно много что — написалось по мотивам этой книги. Но выкладывать я (пока?) боюсь.

PS. На ЛайвЛибе, кстати, есть вот такая замечательная рецензия.
Ефа... спасибо тебе большое за рекомендацию

@музыка: Скади — Поезд в Средиземье

@темы: круг чтения, ретроспектива, птицы случайностей

---

Вера Полозкова, "медитация"

если правильно слушать, то птица взлетает из правой лопатки к нёбу, ветка трескается в руке,
а тележка грохочет вниз от колена к щиколотке, беспечная, вдалеке.
мысль о тебе, тёплая, идёт через лоб и пульсирует на виске.

ум проницает тело, как луч согретое молоко,
удивляясь, как дайвер, что может видеть так глубоко;
ощущенья в плывают в свет его, поводя причудливым плавником.

медленно спускается вниз под сердце, в самый его подвал,
и выводит по одному на свет всех, кто мучил и предавал,
маслом оборачивается пламя, шёлком делается металл.

вот и всё, чему я училась - пробовала нити, разбирала за прядью прядь,
трогала проверочные слова к состояниям и выписывала в тетрадь,
изучала карту покоя, чтобы дорогу не потерять.

вот и всё мое путешествие, слава крепкому кораблю.
птицы вдоль заката плывут как титры, крайняя закручивает петлю.
мир стоит, зажмурившись, как трёхлетняя девочка в ожидании поцелуя,
сплошным
"люблю"

@темы: йог спокоен, чужие стихи

---

Долго придумывала красивую вступительную строчку, — но что напишешь, когда учебный год уже начался, завтра шесть уроков, учительница присылает мне материалы по ближайшей олимпиаде, а на классном часе обсуждают только ЕГЭ?
Пожалуй, только одно:
«Мы-то с тобой знаем: ничего по-настоящему страшного не случается до последнего лета».
А до последнего лета еще много месяцев.

...зато линейка скорее порадовала, чем расстроила: это было забавно. Марина Борисовна рассказывала всякие глупости широко раскрывшим глаза первоклассникам, не отвлекаясь на государственный гимн и речи высокопоставленных лиц; одноклассники слегка напортачили с чтением стихов и переходами по двору с воздушными шариками наперевес — но на них никто не смотрел, так что огрехи остались незамеченными; к кабинету нового завуча выстроилась перешептывающаяся очередь из наших местных Логов...

Первоклассник, которого мне надо было вести в другое здание гимназии, оказался очень милым и таким... типичным первоклассником, в общем Серьезный взгляд, большой (огромный!) букет и ботинки, которые ему были явно велики. По пути разговаривал неохотно, но на подходе к школе оживился, показывал свой дом (даже номер квартиры назвал), невольно дублируя кого-то из родителей, негодовал по поводу очередной строящейся парковки. И, кстати, по последнему пункту я с ним была солидарна.
На вопрос, хочет ли он в школу, Максим тихо и неуверенно ответил: «да».

Ни к школьным коридорам, ни к толчее в столовой, ни к скамейкам у класса Марии Михайловны привыкать не пришлось.
И вообще — кажется, что каникулы мне приснились.

@темы: сегодня школа и завтра - школа...

---

Фрагментарно

Первый день осени в этот раз не стал началом учебного года. И это, пожалуй, самая радостная из всех новостей.

А вообще-то всё тихо. Я заново привыкаю к размерам квартиры, к тому, что нельзя пойти гулять, просто перешагнув порог, что по ночам гудят сирены машин (я различаю два типа: улю-улю-улю и пиу-пиу-пиу)... Город, да

* * *

Позавчера мы с мамой осуществили давний план: совершили стратегический поход по букинистическим магазинам. Хотя правильнее было бы сказать: по букинистическому магазину, — потому что в два других мы не попали. Один был закрыт, другой и вовсе оказался обычным книжным, хотя табличка на двери и рекламировала десятирублевые книжки.
Как бы то ни было, улов оказался весьма приличным: маленький сборник ранних романов и рассказов Генриха Бёлля, «Вальс на прощание» Кундеры и совсем новенький, не потрепанный даже томик лекций Набокова по зарубежной классике.

* * *

Засыпая вчера вечером, думала о балете. Всё-таки это не способ дружить с телом; скорее — умение подчинить себе тело до такой степени, чтобы оно перестало сопротивляться, что бы ты с ним ни делала. Вот поэтому наши девочки (да и я сама тоже) радовались, когда больно. Когда кровь на пальцах. Когда хрустят суставы. И с гордостью это всё другим демонстрировали: вот, мол, мне себя не жалко! Такой своеобразный мазохизм. Помнится, даже учителя нам говорили: балет — самое искусственное из всех искусств.
А движение — самое естественное. Быть лёгким — крайне тяжело. Вот такие печальные парадоксы.
Думала еще вот о чем: пуанты были изобретены в качестве имитации полёта. Так что, может быть, плата болью за то, что рожденные ползать смеют летать — справедлива.

* * *

Читаю — вернее, дочитываю — «Тёмную Башню». Примерно с пятого тома она перестала меня радовать — во-первых, из-за перевода. Такое впечатление, что переводчик вовсе не заботился о том, что делает; да, все слова правильные, а художественность, а отсутствие излишних повторов и американизмов типа бесконечных «ты в порядке? — я в порядке!» — кому это нужно? Нет, я всё понимаю, конечно: сложно, времени мало... Но елки-палки, что за безобразие?
Во-вторых, с каждой новой частью сюжетности отводится всё больше места, подлинному психологизму — всё меньше. Как будто герои физические препятствия преодолевают с фантастической скоростью, постоянно двигаются вперед, в то время как в духовной сфере застыли на месте. Мне всегда казалось, что к Тёмной Башне можно придти только по духовному пути, но автор, видимо, считает иначе

Но вместе со всем этим у меня появилось и другое чувство — нежности, что ли. Потому что я начала понимать, как Башня важна для Кинга: это ведь его мировоззрение, всё буйство его фантазии, средоточие самого главного — и отсюда персонажи других его произведений, действующие и здесь, отсюда он сам, запечатанный в тексте... «Тёмная Башня» написана не зачем, а почему. Потому что Кинг не мог иначе.

А я... я не могу бросить Роланда на полпути. Несчастного, железного, одержимого, ставящего цель превыше всех потерь (и потому все его победы пахнут поражением, как сказал бы Горбач), одинокого Роланда. Последнего стрелка; последнего истинного короля; последнего рыцаря в мире, сошедшем с ума.

* * *

А еще вчера я посмотрела «Фонтан» Аронофски.
Но говорить я о нём не буду. Потому что — ну как о таком расскажешь?

@темы: день за днём, фильмы, круг чтения, Роланд из Гилеада

---

Последние известия

Хочется уже хоть что-нибудь написать о себе, но всё никак не получается. Только соберусь — и вспоминается вежливо-безликое приветствие ВКонтакте: "Что у Вас нового?". Просто идеальный собеседник, вежливо интересующийся: how do you do? — и искренне надеющейся получить этот же вопрос обратно, не выслушивая утомительных рассказов о делах.

* * *

Последние несколько дней я провела у дедушки с бабушкой, в городе. Их квартира — как раз такая, какой рисует Европу Клюев. Куча любовно расставленных мелочей; искусственные цветы в хрустальных вазах, яблочки на блюдечках, креслица и столики. Всё уменьшительно-ласкательное, старое (но не старинное) и держится даже не на честном слове, а на одной привычке. Такой тихий мирок — не подходите, не трогайте, вы же обязательно что-нибудь испортите! И еще фотографии моей мамы: с оркестром и без оркестра, со скрипкой и без скрипки; ее открытки из поездок; надпись «Камерный оркестр Эрмитажа» на всех языках.
Когда-то я мечтала о такой же обстановке. Теперь — не мечтаю.



Это давняя традиция: погостить у них несколько дней летом и походить по паркам. В этот раз были Гатчина, вечерний промокший ЦПКиО и вечерний же, еще тише и задумчивей обычного, Павловск. Всё — прекрасное, хоть и не неожиданно, а ожидаемо, почти-привычно.
В Гатчине мы не встретили ни одной из моих учительниц, там проживающих (и чудесно, если честно, что не встретили), зато вволю насмотрелись на уток и на сами озера — их множество. Темная с синим вода; песчаные отмели; мосты, которым отражения придают целостность; уютные скамеечки. До некоторой степени — уменьшенный Павловск.
В самом Павловске вместо уток были белки, абсолютно нас не боявшиеся. А еще мы умудрились пройти большую часть парка нехожеными (и неофициальными) тропами: мы бы и рады свернуть, но все пути, кроме как вперед, были отрезаны. На самом деле, удивительный опыт: чувствуешь себя первооткрывателем в диких дебрях, стараясь не обращать внимания на прохожих с собаками, прогуливающихся рядом

@темы: день за днём